«выбор», который он сделал «очень давно».
— Ты говоришь о нём, — заметил Дин. — Не с ним.
— Я говорю с тобой.
— Или, — мягко возразил Дин, когда мы остановились у ворот, — ты боишься
забраться слишком глубоко.
За всё время нашего знакомства Дин никогда не заставлял меня забираться в чужие
головы глубже, чем я хотела. Он мог усмирить своё желание защитить меня, мог
профилировать вместе со мной или не мешать мне — не более. Но сейчас Дин
беспокоился не о моей безопасности.
— В твоём старом доме ты почти что-то вспомнила. Что-то, что часть тебя
отчаянно хочет забыть. Я тебя знаю, Кэсси. И я не могу перестать думать о том, что ты
забыла целый год своей жизни, не потому что ты была маленькой и не из-за какой-то
травмы. Только с момента нашей встречи ты пережила множество травм, но никогда
ничего не забывала.
— Я была ребенком, — возразила я, ощущая себя так, словно он меня ударил. —
Мы с мамой уехали посреди ночи. Мы никому не сказали. Не попрощались. Что-то
произошло, и мы просто уехали.
— И после этого… — Дин взял меня за руку, — были только ты и твоя мать. Она
— это всё, что у тебя было. Ты была для неё всем, и она хотела, чтобы ты забыла. Хотела,
чтобы ты танцевала.
— Что ты пытаешься сказать? — спросила я у Дина.
— Я пытаюсь сказать, что ты забыла о своей жизни в Гейтере ради неё. Не думаю,
что твой мозг пытался защитить тебя. Думаю, он пытался защитить единственные
отношения, которые у тебя остались, — Дин дал мне осмыслить свои слова и продолжил.
— Думаю, ты не позволяла себе помнить свою жизнь здесь, потому что тогда ты бы
злилась на неё за то, что она отняла её у тебя, — он сделал паузу. — Ты бы злилась, —
продолжил он, — потому что из-за неё у тебя больше никогда не будет чего-то такого. Она
сделала тебя центром своей жизни, а себя — центром твоей. А учитывая то, что мы знаем
сейчас — о Владыках и о Пифии — думаю, теперь ты боишься того, что ты можешь
вспомнить о Гейтере, даже больше, чем когда ты была ребенком.
— И поэтому я говорю о Кейне Дарби в третьем лице? — резко спросила я. Я
миновала железные ворота и зашагала по каменной тропинке аптекарского сада. Дин
последовал за мной. — Потому что, приблизившись к нему, я приближусь к своей матери?
И тогда я могу вспомнить что-то, чего я не хочу знать?
Дин молча шагал за мной.
Ты ошибаешься. Я делала всё, чтобы увидеть свою мать глазами профайлера, а не
ребенка. Она была мошенницей. Она сделала так, чтобы я могла положиться только на неё.