Все дальнейшие события можно описать быстро. После этого не было ничего особенного.
Через два дня мне разрешили встретиться с братом, его женой и племянником. Потом я увидел одноклассников и друзей юности. Я не чувствовал себя комфортно в их присутствии, потому что они смотрели на меня со стороны и как раньше, несмотря на все слова раскаяния, для них я был предателем. Груз дезертира и предателя мне пришлось нести еще долго. Кто любит предателей? Я бежал с корабля, дезертировал, устроил себе комфортную жизнь на Западе — так думали многие. И я не имел права сказать им правду.
Моей жизни нельзя было позавидовать.
Но в ней было и приятное. Вскоре я стал гражданином Советского Союза со всеми правами и обязанностями, получил в милиции новенький паспорт, в котором Москва была указана как постоянное место жительства. Мой голубой паспорт политического беженца я передал в архив КГБ. Через некоторое время я получил собственную квартиру. Из трех предложенных я выбрал скромную двухкомнатную квартиру, чье преимущество было в том, что она находилась в центре вблизи знаменитого Центрального рынка. Теперь мне необходимо было приобретать мебель, кухонные принадлежности и все остальное, что необходимо для оседлой жизни. Мне было ясно, что с приключениями и путешествиями покончено.
Денег, которые я привез с собой из Германии, сначала было достаточно для жизни. С утомительными покупками и походами в магазины мне первое время помогали родственники, друзья и постоянно сопровождающий меня сотрудник безопасности. Особенно много я не приобрел, потому что мне вскоре надоели эти походы по магазинам. Кроме внушительной библиотеки, которую я здесь в Москве себе собрал и приобрел, в моей квартире мало роскоши.
3 июня 1986 года по первому каналу Центрального советского телевидения передавали запись нового интервью со мной. На сей раз участвовали только надежные журналисты. Даже без «неудобных» переговорщиков мы опять не избежали провала. Почти полтора часа шестеро скучных участников предпринимали судорожные попытки доказать, что «Радио Свобода» остается гнездом шпионов и предателей. Полтора часа пустой болтовни! Уснуть можно было. При этом оригинальная запись была в два раза длиннее. В конце я так нервничал и был так раздражен, что у меня сел голос. «Завтра допишем», — сказал я и ушел. Но на следующий день, естественно, не удалось собрать всех журналистов. Кроме того, место в студии было занято записью других передач. Поэтому передачу собрали по кусочкам из сделанной накануне записи.
Я еще помню, как поехал к брату смотреть это телевизионное выступление. Но посередине передачи он уснул. Когда он пробудился, он точно и по делу охарактеризовал передачу: