Вилли кивает головой.
Гремит выстрел, и в последний свой миг Вилли видит зеленую равнину, окаймленную синеватым лесом, - местность, которую ему часто приходилось видеть и на родине.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
I
День тревожный: дымы вокруг местечка поднимаются в разных направлениях. Старший лесничий Лагута по месту дымов почти зрительно видит деревни, которые горят. С северной стороны - Мохово, Пилятичи, Пажить, Литвиново, с западной - соседний с местечком лесной хутор Лубы и Нехамова Слобода, с юга - Кобылковичи, Будное.
Настроение у Лагуты отчаянное. Старый дурак, жизнь прожил, а ума не набрался. Занять теперешнюю должность заставили обстоятельства. Но зачем он нюхался с немцами, налаживал выпивки, гулянки? Люди видели это, глаза им не завяжешь. Теперь он пропал...
"Проклятая жизнь, - думает Лагута. - Крутит, вертит человека, как в водовороте, и, куда она повернет, не разгадаешь".
Он сделал ставку не на ту лошадку. Никакие немцы не хозяева, ибо кто, если не совсем выжил из ума, будет так безжалостно жечь, уничтожать добро, что создавалось веками? Даже внуки, правнуки тех, кто сегодня горит в огне, не простят фашистам. Они здесь не удержатся, так как подняли руку не на партизан, которые взрывают рельсы, поезда, а на народ.
У Лагуты вспыхивает лютая ссора с женой. Вокруг пожары, тревога, а она повесила в саду гамак, разделась чуть не догола, качается, стерва, и еще сигареткой попыхивает.
- Дылда! - ревет разъяренный Лагута. - Нашла время нежиться! Кому свои мослы выставила? Не видишь, что делается?..
Испуганная жена мигом вываливается из гамака, торопливо одевается.
- Чего раскричался? Тебя же не трогают.
- Тронут. Не эти, так другие. Ты тоже для этого постаралась. Тебе все мало. Весь свет готова заграбастать. Зачем было столько сеять? Компании тебе нужны были, гулянки? Подожди, вылезет боком!..
- Разве тебя увольняют?
- Дура! Орясина проклятая! Неужели ты ничего не видишь? Чтоб с завтрашнего дня прислуг в доме и духа не было. Дети тебя обсыпали, супу на две души не сваришь?
Лагута понимает, что кричит напрасно, - больше всего виноват он сам. Жену, если б имел ум, можно было давно приструнить.
В Крамеровом доме сходятся самые близкие люди - старший лесничий Лагута, местный лесничий Боговик, мельник Забела. Сузился круг друзей бургомистра. С того времени, когда драпанул в лес Лубан и остальные, многие из местных начальников, которые раньше набивались на дружбу, позабивались в норы. По служебным делам в кабинет приходят, морочат голову часами, но искренности в их разговоре бургомистр не чувствует. Он ничуть не удивится, если вслед за Лубаном побегут просить милости у партизан еще кое-кто.