- Товарищ! Не ты ли лапти потерял? Висят на березе...
- Беги, брат, быстрей, а то кто-нибудь подберет...
- Летел с чугунки сломя голову. Видишь, хоть лапти потерял, но успел выспаться...
- На оккупированной территории он не жил. Жил в лесу, немцев не видал...
Евтушик огрызается:
- Куда размахался? Иди посидим. Мясом накормим. Вы же весной последнюю кобылу в Бобруйске продали...
На крыльцо неторопливо поднимается кряжистый, в кожаном пальто и запыленных сапогах человек. На боку болтается туго набитая командирская сумка.
За столом что-то пишет, слюнявя химический карандаш, Анкудович. После создания бригады он назначен начальником штаба. Подняв глаза на посетителя, Анкудович вздрагивает, густо краснеет и снова склоняется над бумагой. Человек нерешительно переминается с ноги на ногу.
- Не узнал, Анкудович?
- Узнал, товарищ Матвеев.
- Не очень ласково встречаешь бывшего командира.
- Нет причины для поцелуев. Не обижайся...
Анкудович растерялся. Как далекий призрак, возникает в памяти сорок первый год, истребительный батальон, который, спешно перебравшись в лес, стал называться партизанским отрядом. В отряде, которым командовал начальник милиции Матвеев, царила затаенность, подозрительность. Днем сидели в землянках, ели сухари, консервы, ночью, как волки, выползали на разведку. Будто лес сплошь был заселен немцами.
- Трудное время было, Анкудович. - Матвеев садится на стул. - Мне, думаешь, легко пришлось?
- Распускать отряд ты не имел права.
- Это было не в моей власти. Не забывай, надо мной стоял Филимонов, председатель исполкома. Он отдал приказ.
- Не виляй хвостом. Ты был командиром.
- Но ведь ты ушел в Литвиново и не вернулся.
- Вернулся, Матвеев. А тем временем ты драпанул...
Что Матвеев не убит, подался с Филимоновым на восток, за линию фронта, они, незадачливые партизаны, знали, но молчали. Слух этот пустили полицаи, и из-за тех, кто оставался в местечке, не стоило его опровергать.
- Не у одних нас так получилось, - продолжает Матвеев. - Некоторые районные отряды тоже не удержались. Знаешь же, как было...
- На других не кивай. У нас склады разграбили, актив перебили. Наша бригада еще и теперь слабее остальных.
Матвеев вдруг взрывается. С треском - отлетают две пуговицы распахивает кожанку, размашисто вышагивает по комнате.
- Ты что - белены объелся? Думаешь, без тебя прокуроров не было? Хватило на мою голову. Погляди - волосы повылезали. Ну, погибло двадцать, тридцать человек - что, я их немцам в пасть совал? Миллионы гибнут. Если хочешь знать, я собирался остаться. Тактика какая была - ждать, укрыться на зиму, чтобы снова собраться с силами весной. Ты же сам в селе жил. Вот и я так хотел. С Филимоновым не соглашался. Подался к одному, к другому. Возьми, спрячь. Всюду от ворот поворот. Кто хотел лезть в петлю из-за начальника милиции? Сам знаешь, какое тогда было настроение. Немцы трубили, что взяли Москву. Ну, я и пошел в эту взятую Москву. Не к немцам пошел - на фронт. Чтоб против них воевать. Ты же, сидя у жены на печке, ел блины со шкварками. Разводил тары-бары со Спаткаем, с Овчаром, чтоб тебя не тронули. А я семьсот верст на животе - голодный, холодный...