В последнее время Шура мало бывает на месте, ходит то под Горбыли, то под Батьковичи, получает от связных разведдонесения. Ходит в паре с Топорковым, с Богдановичем, с другими парнями, и почти каждый поход не без происшествий. Он пока что выходит сухим из воды. Очень хотелось бы рассказать Асе о своих приключениях. Тем более что они делают одно дело. Сведения, которые Шура приносит, Ася передает в Москву. Но ему нелегко подступиться к радистке. Ее внимания домогаются разведчики, подрывники. Иной раз Шуре удается настроить себя враждебно к девушке. Он старается ее не замечать, не глядеть на низенькую избенку, где она живет. Но ненадолго. Ася все-таки без разбору на шею не вешается. Шура ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из партизан, зайдя, долго оставался у нее.
В таком беспокойном настроении прошла для Шуры зима. Особенно тяжелым был последний месяц, когда собранные в один кулак партизанские отряды зашевелились, собираясь расходиться по районам... Может статься, что Асю заберут из группы, оставят при штабе соединения, тогда Шура ее никогда не увидит.
Он уже искал спасения. Познакомился с одной девушкой, ходил к ней ночевать. Думал - забудет Асю. Не помогло. Впервые за восемнадцать лет Шура начинает чувствовать, что вступает в сложную полосу жизни. Он все чаще вспоминает отца, мать, их горькую, необычную судьбу. Почему мать не любила отца? Почему отец, узнав, что мать встречается с другим человеком, не мог просто бросить ее, а застрелил?
Отец встает в памяти задумчивым, озабоченным, каким-то как бы даже прибитым. Возил в пассажирском вагоне почту, домой приходил неохотно. Сколько раз заставал Шура отца в станционном буфете, когда он, вернувшись из поездки, часами сидел там, пил пиво или курил. Если б у него не было нагана, он, может, и не застрелил бы мать? Но оружие дается всей почтовой охране.
Шура не обвиняет мать. Она была очень красивой, ласковой. Его, младшего сына, любила до самозабвения. Как бы предчувствовала, что не придется увидеть сына взрослым. Шура и теперь помнит нежные материнские руки. И когда вспоминает, как мать целовала его, нежила, гладила по волосам, в душе появляется щемяще-тревожное чувство. С десяти лет не видит он материнской ласки. Воспитывался с сестрой у деда. Когда он убежал к партизанам, сестру таскали на допросы.
То, что случилось с отцом, настигло теперь Шуру. Может, это в крови? Неужто на Асе клином сошелся свет? Нет, он все-таки выбросит ее из души. Нельзя быть тряпкой. Она к нему не тянется. Пусть найдет лучшего, он будет воевать.