Как же он мог забыть о морских течениях? Они не всегда совпадают с направлением ветра, а уж о силе их можно судить по зимним ледовым сжатиям, когда рушатся и превращаются в обломки огромные ледяные горы, когда толстые ледовые поля встают торчком и крошатся со страшным грохотом.
Раз льдина плывет к земле, надо отдаться течению, терпеливо ждать и беречь силы.
Гойгой проглотил кусок нерпичьего жира и, одевшись в кухлянку, прилег на льдину.
Он лежал на спине, глядя в бездонное небо, в котором, словно отраженные в нем льдинки, плыли легкие белые облака. Иногда он засыпал и, просыпаясь, но изменению направления солнечных лучей догадывался о том, что льдина снова повернулась, повинуясь течению. Приподнимаясь, он смотрел на синеющую полоску, на голубые, повисшие в воздухе горы, но изменений в их очертаниях не видел.
Гойгой решил пока не смотреть на берег… Если долго не смотреть, тогда только можно что-то заметить.
Перед его глазами было огромное небо, головокружительная высота, а в мыслях лишь берег и Тин-Тин…
Солнце ласкало его, едва заметное дуновение, легкое движение воздуха убаюкивало, время остановилось; льдина меняла свое положение по отношению к солнцу.
Страшный удар вырвал Гойгоя из полузабытья. Он вскочил на ноги: его льдина поднималась из воды! Словно какой-то великан схватил за край и пытался приподнять ее из воды. Гойгой оглянулся и увидел надвигающуюся на него ледяную гору. Край, соприкоснувшийся с ледяной горой, шел под нее, в воду.
В то же мгновение Гойгой почувствовал, что летит в море. Он выхватил нож, попытался с его помощью зацепиться за лед, но лезвие лишь царапнуло лед, скользнуло, еще мгновение — и, потеряв нож, Гойгой увидел перед собой бесконечную стену студеной воды, почувствовал, как, горько-соленая, она хлынула в его рот, ноздри…
10
После шторма Тин-Тин любила ранним утром выходить из яранги и спускаться к берегу. Стояли еще длинные дни, и солнце поднималось из воды, будто омытое, чистое.
Галька тяжело подавалась под ногами, скрипела, а издали навстречу уже неслись освежающие запахи моря.
Тин-Тин глубоко дышала, унимая волнение, усмиряя рыдания, готовые вырваться из глубины груди.
Кэу не спешил с Поминанием погибшего. Как-то на вопрос нетерпеливого Пины он сказал:
— У нас еще много дел: моржа надо заготовить на зиму, встретить гостей из тундры… Помянем с первым снегом.
Пины ничего не сказал, но Тин-Тин чувствовала, что тот недоволен. Он не скрывал своих намерений, и женщина понимала это по его взгляду.
На горизонте плавали льдины. Но с тех пор, как Тин-Тин нашла в чреве убитого умки камешек, собственноручно нашитый на малахай мужа, вера ее в возвращение Гойгоя поколебалась… Она еще раз слышала его голос, но думала: может, ей чудится?