— Как же так? — шептал он хрипло. — Как же так?.. Как же мне быть?
Он подполз к входу в пещеру, и Тин-Тин бросилась к нему с плачем:
— Не надо туда ходить, Гойгой. Они убьют тебя, потому что ты для них больше не человек… Ты — тэрыкы! Не ходи!
Гойгой прижал к себе плачущую женщину, погладил шерстистой рукой по волосам и стал уговаривать:
— Я не пойду… Не надо плакать, не бойся. Я так легко не дамся. Ты теперь со мной…
— Мы убежим с тобой в тундру и начнем новую жизнь, — говорила сквозь слезы Тин-Тин. — Мы зачнем новую породу людей, которые не боятся холода и дрейфующих льдов… Построим свою ярангу…
Гойгой слушал женщину и дивился ее мудрости. Мысленно он соглашался с ней. В этой безысходности был только один путь — уйти подальше от людей, не попадаться на глаза и попробовать жить самим… Ведь кто-то начинал первым… Был такой — Рэу, что стал человеком ради жизни с любимой. Может, потом Гойгой снова обратится в человека?
Ему показалось, что впереди, в темноте грядущего, мелькнул светлый луч надежды. Это вернуло его рассудку трезвость, и он сказал Тин-Тин:
— Не будем торопиться… Надо выбрать такое время, чтобы мы смогли уйти незамеченными. Я могу выдержать холод, пургу, голодать по многу дней, а ты не можешь… Поэтому надо запастись теплой одеждой и пищей на первое время. А потом сами добудем все нужное. Нас двое, мы вместе!
Просветленная и обрадованная возвращалась Тин-Тин в ярангу.
Если в темной зимней ночи
Вдруг сверкнет впереди огонек —
Знай: то утро идет со звоном лучей.
Если в снежной пурге
Вдруг мелькнет неба чистый клочок —
Это идет тишина и покой…
Из самой страшной дали
Ты придешь наконец к очагу,
Что зажгла я в яранге,
Ожидая тебя.
Вместе со мной благодарность воздай
Ты Надежде,
Что вела нас друг к другу.
Она быстро вошла в ярангу и увидела перед собой улыбающееся и торжествующее лицо Пины.
— Хорошую песню поешь, — сказал он Тин-Тин.
Словно плеснули на огонек холодной водой, сильным порывом ветра задули пламя: Тин-Тин потупила взор и прошла мимо Пины, пряча свое горе, так быстро сменившее радость.
Пины посмотрел вслед вожделенной женщине и подумал про себя: мудрость обычаев всегда оборачивается благом для того, кто свято соблюдает их.
Если, долгою жаждой томим,
Наконец ты прильнешь к ручью,
Если, мучимый голодом,
Ты придешь к долгожданной трапезе,
Обессиленный бодрствованием,
Ляжешь на мягкие шкуры, —
Ты получишь блаженство
Сладкое и большее, нежели
Утоление желаний тотчас,
Как подумал о них.
Пины пел хрипло, без переливов в голосе, но в его словах чувствовалась сила пережитого, и Тин-Тин, вслушиваясь, ощутила приближение холода.