— Кузовкин Тихон Иванович.
— Нанок Максим.
— Садитесь.
На маленьком столике пыхтел электрический самовар, стояли чашки, печенье, белый хлеб, немного красной икры и сливочное масло.
В глазах капитана бегали веселые искорки, губы его подергивались в улыбке. Он внимательно оглядел Нанока и вдруг сказал, намазывая масло на хлеб:
— Не понимаю нашей рекламы! Однажды я прочитал в «Вечернем Ленинграде» такое: «Покупайте маргарин, он изготовляется из лучших сортов сливочного масла!». Зачем переводить лучшие сорта сливочного масла на маргарин? Какая в том логика?
— Вы бывали в Ленинграде? — обрадованно спросил Нанок.
— Я там, между прочим, живу, — ответил капитан. — На Васильевском острове. Шестнадцатая линия. В нашем доме и милиция, и баня. Не бывали там?
— Вообще-то бывал на Васильевском, но до Шестнадцатой линий не доходил.
Капитан придвинул Наноку чашку, масло.
— Слышал я, что вы научный сотрудник Анадырского музея…
Нанок, отхлебнув чаю, молча кивнул.
— Хорошо, — произнес капитан. — Бывал я в вашем музее. И в старом домике, и в новом. Но и новое здание для вас маловато. Я ведь знаю, что говорю: история советской Чукотки, можно сказать, перед моими глазами прошла. Я тут плаваю с двадцать шестого года. Давно на пенсии, а тянет, сил нет сопротивляться. Вот теперь командую этой шхуной. Конечно, после ледоколов «Маяк» не бог весть какое судно, но все же… У него есть и свои достоинства. Помню, в позапрошлом году мы работали в море Бофорта, у Канадского архипелага. Потеряли винт. Понесло нас течением прямо в чужие территориальные воды. Что делать? Пришлось вспоминать старое — достали парус, поставили и поплыли к себе, в бухту Провидения. А по радио слышим такой разговор: «Появился парусник в арктических водах!» И тут началось: над нашими мачтами повисли самолеты и вертолеты… Да, вот такие приключения… Наливайте чай, не стесняйтесь. Вы чей же сын?
— Анахтыкака, — ответил Нанок. — Мы жили в Наукане, а сейчас в Нунямо.
— Поразительное селение было Наукан! — оживился капитан. — Пока поднимаешься к жилищам, три пота с тебя сойдет. Зато какой вид оттуда — весь Берингов пролив как на ладони!
— Я только что побывал там, — сказал Нанок.
— Грустно, должно быть, вам, — заметил капитан.
Нанок молча кивнул.
— Героический вы народ — эскимосы, — после недолгого молчания продолжал капитан. — Я ведь с вашим народом познакомился в тысяча девятьсот двадцать шестом! Вон когда еще! Мне и шестнадцати не было, и плавал я юнгой на пароходе «Ставрополь». Как он держался на воде, да еще осмеливался ходить через льды, — непонятно! Но так было. Георгий Алексеевич Ушаков, вы, наверное, о нем слышали, — Нанок кивнул, — шел тогда с экспедицией на остров Врангеля. В те времена на этот остров зарились англичане и американцы. Они даже пытались основать поселение, но неудачно. Там все повымерли, кроме эскимоски Ады Блекджек. Ушаков правильно тогда решил, что на острове могут существовать только те, кто знает, что такое жизнь в Арктике. Решено было набрать добровольцев в Провидении. В те годы здесь было довольно большое эскимосское селение. Долго уговаривали. Рассказывали о тамошних моржовых лежбищах, охоте… Первым согласился переехать Йерок. Он был настоящий вожак общины, а за ним потянулись и остальные. Вот так началось освоение острова Врангеля. Два дня мы не могли подойти к острову — мешали льды, но потом все же прорвались, встали на якорь в бухте Роджерса.