— Что там? — Не может быть, чтобы его старый пикап был под этим брезентом.
Ник опустил свою сумку, поставив рядом с ней переносной холодильник. Затем он начал срывать брезент, демонстрируя красный, блестящий старинный автомобиль.
Я ахнула.
— Это твоя машина?
Ник рассмеялся.
— Я не езжу на ней каждый день, но подумал, что будет весело поехать на ней к Нони. Тебе нравится?
— Да! — Я провела рукой по округлому боку, восхищаясь белыми шинами.
— Она прекрасна! Что это за марка?
Ник открыл багажник.
— «Меркури Монтерей» 1954 года.
— У нее тоже откидной верх? — я провела пальцами по крыше.
— Да. — Он положил брезент в багажник и потянулся за моим чемоданом. — Она достаточно красива для тебя?
Я передала чемодан и шлепнула его по руке.
— Ты сказал мне, что у тебя все еще есть твой грузовик!
Он ухмыльнулся, кинул свою сумку в багажник и закрыл его.
— И ты поверила мне.
— Ну, боже мой, ты обожал эту глупую машину. Ты на самом деле избавился от нее?
— К сожалению, да. — Ник обошел и открыл для меня пассажирскую дверь, прежде чем расположил холодильник на полу под задним сиденьем. Я скользнула на кожаное сидение, удивляясь, насколько здесь было просторно, какой здесь большой руль, и как все блестело.
Я чувствовала себя ребенком, который впервые катается на колесе обозрения — мои внутренности подпрыгивали от возбуждения. Ник залез в машину, завел двигатель и отцепил рычаг, который соединял верх с лобовым стеклом на его стороне.
— А теперь здесь, — и проделал то же самое на моей стороне.
Ник опустил верх, который сложился на заднем сидении, как и на моей машине, и вышел, чтобы закрепить навес. Через несколько минут мы были в пути.
Мне было сложно сдержать улыбку, когда мы ехали под утренним июльским солнцем. Я наклонила голову и слушала радио, работающее с помехами, и громкий гул двигателя, когда мы ехали по направлению в Индиан Вилладж, находясь в восторге от всех взглядов, которые мы получали от людей на улице или в других машинах. Кто-то махал нам, кто-то просто улыбался, и было легко увидеть, что вид красивой отреставрированной машины, мчащейся по дороге, делал людей счастливее.
Я тоже была счастлива.
Примерно через пятнадцать минут мы повернули на Ирокез-стрит, и нервозность смешалась с моим возбуждением. Я переплела пальцы, поглядывая на Ника. Что если он решит, что я сошла с ума? Что, если его реакция будет такой же, как и у моих родителей? А вдруг он скажет мне, что ни при каком раскладе, такая девушка как я, не должна покупать такой большой старый дом, который требует так много работы? Может, я не должна была привозить его сюда.