Приговор Прямухинского волостного схода Новоторжского уезда Тверской губ., 31 июля 1905 г.: «Крестьяне давно бы высказали свои нужды. Но правительство полицейскими средствами, как железными клещами, сдавило свободу слова русских людей. Мы лишены права открыто говорить о своих нуждах, мы не можем читать правдивое слово о нуждах народа. Не желая дольше быть безгласными рабами, мы требуем: свободы слова, печати, собраний».
Приговор схода крестьян дер. Пертово Владимирской губ., направленного во Всероссийский крестьянский союз (5 декабря 1905 г.): «Мы хотим и прав равных с богатыми и знатными. Мы все дети одного Бога и сословных различий никаких не должно быть. Место каждого из нас в ряду всех и голос беднейшего из нас должен иметь такое же значение, как голос самого богатого и знатного».
Приговор волостного схода Муравьевской волости Ярославской губ. в I Госдуму (июнь 1906 г.) гласил: «Мы признаем землю Божьей, которой должен пользоваться тот, кто ее работает; оградите переход земли в одни руки, ибо будет то же, что и теперь — ловкие люди будут скупать для притеснения трудового крестьянства: по нашему убеждению частной собственности на землю допустить невозможно».
Наказ крестьян с. Никольского Орловского уезда и губ. в I Госдуму (июнь 1906 г.): «Если депутаты не истребуют от правительства исполнения народной воли, то народ сам найдет средства и силы завоевать свое счастье, но тогда вина, что родина временно впадет в пучину бедствий, ляжет не на народ, а на само слепое правительство и на бессильную думу, взявшую на свою совесть и страх действовать от имени народа».
Наказ схода крестьян дер. Куниловой Тверской губ. (4 июня 1906 г.): «Если Государственная дума не облегчит нас от злых врагов-помещиков, то придется нам, крестьянам, все земледельческие орудия перековать на военные штыки и на другие военные орудия и напомнить 1812 год, в котором наши предки защищали свою родину от врагов французов, а нам от злых кровопийных помещиков».
Приговор схода дер. Стопино Владимирской губ. в II Госдуму в июне 1907 г.: «Горький опыт жизни убеждал нас, что правительство, века угнетавшее народ, правительство, видевшее и желавшее видеть в нас послушную платежную скотину, ничего для нас сделать не может… Правительство, состоящее из дворян чиновников, не знавшее нужд народа, не может вывести измученную родину на путь права и законности».
Эти тексты показывают, что политическая культура пореформенного общинного крестьянства в начале XX в. достигла высокого уровня. Ведь в этих наказах и приговоров присутствуют такие символические и языковые структуры, которые сравнительно недавно стали объектом научного изучения. Одна из таких структур — зло. Социолог Дж. Александер показал, что зло — сложная конструкция. Он писал: «Для того, чтобы травматическое событие обрело статус зла, необходимо его становление злом… События — это одно дело, представление этих событий — совсем другое. Коллективные акторы „решают“, представлять ли им социальную боль как фундаментальную угрозу их чувству того, кто они есть, откуда они пришли, куда они идут… Я бы хотел предложить само существование категории „зла“ не рассматривать как нечто существующее, а как атрибутивное конструирование, как продукт культуральной и социологической работы».