Галечный пляж еще был пуст, но за линией прибоя Анахак увидел моржей. Они резвились в студеной воде, и среди них было немало самок с подросшими за лето детенышами.
Анахак замедлил шаг и, стараясь не шуметь, стал осторожно приближаться к покинутому лежбищу.
Неужели они придут?
Он остановился и присел на камень так, чтобы его не было видно с морской стороны. Щека, обращенная к морю, покрылась холодной соленой влагой, и она невольно затекала в рот, вкусом своим напоминая слезы. Анахак вдруг с удивлением вспомнил, что со времени смерти матери он больше не плакал. Были горькие обиды, страшная боль, разочарования, сочувствие, горе — а вот слез не было. Анахак старался не плакать с тех пор, как сам поверил, что стал взрослым. С тех пор, как убил своего первого тюленя, на этой галечной косе, и мать помазала его лоб свежей кровью. Эту отметину Анахак постарался сохранить до следующего дня, чтобы все в классе поняли, что он стал настоящим мужчиной, охотником. Только новая учительница велела Анахаку умыться. «Нельзя таким грязным приходить на уроки», — сказала она и строго посмотрела сквозь очки.
Сердце ликовало, когда он смотрел на моржей. Вот так бы сидел и сидел, как сидели старые Наблюдатели, чтоб видеть своими глазами, как на берег выползает первый морж-разведчик.
Но моржи не спешили на берет. Они плескались, купаясь в пене студеного прибоя, иногда касались холодной разноцветной гальки, но тут же отплывали, словно чего-то испугавшись.
«Ну что же вы! — мысленно уговаривал их Анахак. — Это же берег ваших предков! Разве вы не узнаете его? Тут жили ваши родичи, отдыхали, растили своих детей… Здесь, в глубине гальки, на границе вечной мерзлоты лежат кости ваших предков. Выходите, не бойтесь! Теперь никто не тронет вас, никто не спугнет!..»
Но словно в опровержение этих увещеваний Анахак чутким ухом уловил приближение вездехода. Он еще тарахтел далеко, у самой полярной станции. Если он подойдет сюда, моржи будут распуганы и ни за что не вылезут на берег.
Анахак вскочил на ноги и бросился навстречу вездеходу.
По гальке было трудно бежать, ноги разъезжались. Застучало в висках, дыхание стало резким, будто в глотку кто-то сунул раскаленный прут.
Чтобы остановить вездеход, Анахак замахал руками. Но водитель понял его совсем по-другому и прибавил скорости.
Анахак чуть не плакал.
Он едва не кинулся под гусеницы.
— Там они! Они придут! — произнес он, тяжело дыша. — Моржи.
— На лежбище? — понял водитель.
— Там, — Анахак кивнул.
— Полярники мне сказали, — сообщил водитель. — Они видели даже одного вылезшего. Обещали смотреть за лежбищем и не беспокоить моржей.