– Бродяжка? – разъярилась Мелони. – А я могу делать еще кое-что. Лучше, чем ты. Думаю, ты на спине тьфу, дерьмо.
С этими словами Мелони стегнула ремнем в сторону женщин – те отскочили как ошпаренные.
– Эге! Да ведь это ремень Чарли, – удивился старший.
– Точно, – сказала Мелони и вдруг, вспомнив Гомера, чуть не расплакалась. – Чарли его потерял, – добавила она. Пошла к грузовику, взяла из кузова свой узел – вещи, завернутые в пальто миссис Гроган, – и затянула его ремнем.
– Я не могу уволить этих парней, – сказал старший. – Они работают здесь всю жизнь.
– Тогда вызывай полицию.
– Смотри-ка, она смеет тебе приказывать, – сказала жена толстяка.
– Молчи, дерьмо! Никому я не приказываю, – огрызнулась Мелони.
Старший подумал немного и разрешил Мелони остаться. Жить она будет в доме, где делают сидр.
– Не знаю, захочешь ли ты остаться здесь, когда приедут сезонники. Иногда они берут с собой жен и детей. Но если в бригаде будут одни мужчины, ты вряд ли останешься. Они все негры.
– Сейчас я, во всяком случае, останусь, – сказала Мелони, оглядывая незнакомую для себя обстановку.
Ферма «Йорк» была меньше и беднее «Океанских далей». В доме, где делают сидр, меньше кроватей, не так удобно и чисто. Видно, о сезонниках никто особенно не заботился. Не было здесь Олив Уортингтон. Резко пахло яблочным уксусом, стены вокруг пресса заляпаны высохшим яблочным жмыхом. В кухне вместо плиты большая электрическая плитка, из-за которой часто вылетали старые пробки. У насоса, дробилки и тусклых лампочек под потолком был другой щит с пробками. В холодильной камере освещения не было, так что плесень в глаза не бросалась.
Но Мелони здесь явно понравилось. В Сент-Облаке ей приходилось наводить порядок в заброшенном жилье.
– А эта ферма «Океанские дали»? Зачем она тебе? – спросил старший.
– Я ищу любимого, – ответила Мелони.
У нее есть любимый? Такое трудно себе представить, подумал старший. И пошел посмотреть, что с пострадавшими. Толстяка жена успела свозить в больницу, но перестала с ним разговаривать (и будет злиться на него еще три месяца). Он довольно спокойно говорил о наложенных швах, но сильно разволновался, узнав, что Мелони остается на ферме, во всяком случае на время сбора яблок, и будет жить в сидровом доме.
– Как ты мог оставить ее! – кричал толстяк. – Она же убийца!
– А зачем ты к ней приставал? Будешь приставать – уволю. Я еле ее утихомирил, – развел руками старший.
У толстяка был сломан нос, в общей сложности ему наложили сорок швов: тридцать шесть на лицо и четыре на прокушенный язык.
С человеком, которого звали Чарли, возни было меньше – зашили всего четыре раны на укушенном ухе. Но зато, прыгнув на него, Мелони сломала ему два ребра, да еще от ударов он заработал сотрясение мозга. А в пояснице начались такие боли, что в сезон он не смог лазить по лестнице собирать верхние яблоки.