Выйдя из особняка, он отдал последние двести долларов садовнику, стоявшему на коленях посреди цветочной клумбы у парадной двери. Хорошо бы пустой конверт вернуть лично миссис Ченнинг-Пибоди, но величественная дама явно от него пряталась. Он сложил конверт вдвое и хотел повесить его на медное кольцо; но конверт, сдуваемый ветром, не желал висеть на кольце. Рассердившись, Кедр скомкал конверт и швырнул белый бумажный шарик на зеленую травку аккуратно подстриженного газона, который огибала подъездная аллея. Двое игроков в крокет прервали игру на соседней лужайке и изумленно воззрились сперва на скомканную бумажку, а затем на синее летнее небо, словно ожидая, что оттуда вот-вот грянет гром и убьет доктора Кедра на месте.
На обратном пути в Портленд Уилбур Кедр задумался о последнем столетии в истории медицины. С чего все началось? Сначала узаконили аборты, потом пришел черед более сложных операций вроде внутриматочной декапитации и пульверизации плода (вместо не такого уж безопасного кесарева сечения). Он снова и снова шепотом повторял эти мудреные слова: декапитация, пульверизация. В Портленд он вернулся с готовой концепцией. Итак, он, врач-акушер, способствует рождению детей. Это – говорят его коллеги – работа Господня. Но он еще и делает аборты, споспешествует матерям. Для коллег это работа дьявола, он, однако, уверен – обе эти работы угодны Богу. Как верно заметила миссис Максуэлл, «душа настоящего врача не бывает излишне милосердной».
Впоследствии, стоило ему усомниться в своем призвании, он вызывал в памяти прошлое – переспал однажды с матерью, после чего оделся при свете сигары дочери. Затем всю жизнь преспокойно обходился без секса. Так какое же он имел право осуждать ближнего своего за секс? И еще вспоминал, что мог сделать и не сделал для дочери миссис Уиск и чем это кончилось.
Он будет помогать деторождению, но будет помогать и мамам.
А в Портленде его уже ждало письмо из Сент-Облака. Когда члены совета здравоохранения штата Мэн проводили его в Сент-Облако, они, конечно, не знали о его чувствах к сиротам, равно как и о желании поскорее уехать из Портленда, этой тихой гавани, которую во время оно покинуло судно «Грейт-истерн», чтобы никогда не возвращаться. Они не узнают, что уже в первую неделю работы доктор Кедр создал в Сент-Облаке сиротский приют{12} (деваться-то было некуда); принял роды у трех женщин (один младенец желанный, два – нет, но и желанный стал сиротой) и сделал третий в своей жизни аборт. Несколько лет приобщал он местное население к достижению цивилизации – противозачаточным средствам, так что соотношение «один аборт на троих новорожденных» сохранялось довольно долго. Со временем оно стало один к четырем, а затем и один к пяти.