– Вот именно! Я говорю совершенно серьезно: если вы еще раз меня поцелуете – ударю вас ножом!
С этими словами Софи вышла и захлопнула за собой дверь. Налила еще вина, но на сей раз пила медленнее. Сердце билось так сильно, что даже ребра заболели. Она не помнила, когда в последний раз ей приходилось так трудно. Когда в последний раз она так отчаянно противилась собственным желаниям…
Неудивительно, что Марселина потеряла голову из-за Кливдона! Неудивительно, что она настойчиво объясняла ей, Софи, как делаются дети.
Похоть – опасная сила. И, как всякая Нуаро, Софи любила опасности, риск и азартную игру.
Но она не могла и не хотела ставить на карту «Мэзон Нуар». Если она позволит опасной силе увлечь ее, то вместе с ней погибнет и все, ради чего они работали и страдали.
Софи встала, подошла к ванне и выудила из нее пеньюар, который утопил Лонгмор. Выжала и повесила на спинку кресла, поближе к огню. Его еще можно было спасти. Девушки из «Общества портных» распорют его и перешьют.
Но пеньюар – чепуха, глупость. Ей сейчас нужно спасать магазин, а для этого нужно спасти леди Клару. Нелегкая задача!
Софи улыбнулась. В конце концов, она – Нуаро. А легкие задачи – они ужасно неинтересны!
«Площадь Ричмонд-парка – восемь миль в окружности, а именно 2253 акра, из которых менее ста относятся к этому приходу. 650 акров находятся в Мортлейке, 265 – в Питершаме, 230 – в Патни, а остальные – в Кингстоне. Земли этого парка имеют не только холмы, но и долины, не говоря уже о прекрасных старых дубах и других насаждениях».
Дэниел Лайсонс. «Окрестности Лондона», 1810
Уорфорд-Хаус
6 июня. Суббота
– Больна? – переспросил Аддерли. – Надеюсь, ничего серьезного… Но ведь Клара здорова как лошадь. Как корова! Вот кого не назовешь слабой или болезненной.
– Мы тоже надеемся, – кивнул лорд Валлентайн. – Она, должно быть, простудилась прошлой ночью, у двоюродной бабушки Доры. Старый дом, знаете ли… Сквозняки и дождливая ночь.
– Значит, простуда? – пробормотал Аддерли. Его тоже знобило. И казалось, какое-то гнетущее уныние висело над Уорфорд-Хаусом. Впрочем, он и прежде находил эту атмосферу леденящей. Леди Уорфорд держалась с ним безукоризненно вежливо, но при этом умудрялась выглядеть так, словно обоняла нечто такое, о чем воспитание не позволяло упоминать вслух. А Клара вначале казалась достаточно теплой, но с каждым днем становилась все более отчужденной. Интересно, почему?
Конечно, ее чувства едва ли имели для него хоть какое-то значение. Кларе придется выйти за него, вот и все. И пусть злятся и лягаются сколько хотят, пусть леди Уорфорд не упускает ни единой возможности напомнить ему – с безукоризненной учтивостью! – о его низком происхождении. Он все стерпит, а они не смогут его прогнать.