Вполне вероятно, но Николас не понимал, почему этот вид безумия считается чем-то дурным. Он хотел ласкать ее, доставлять ей удовольствие до тех пор, пока Белинда окончательно не сдастся, но боялся, что, если чуть ослабит хватку, она вырвется и умчится со скоростью пули, поэтому решил попытаться убедить ее словами.
– Я хочу тебя, Белинда, прямо здесь, прямо сейчас. Хочу с того, самого первого дня. Даже когда ты мерила меня презрительным взглядом, будто я самый отвратительный человек на свете, я тебя хотел. Что еще я могу сказать? Готов понести наказание.
– Вы несете чепуху.
– Нет, – выдохнул Николас. – Никакой чепухи. Это желание.
– В том-то и дело! – вскричала она, изогнулась, вывернулась, откатилась в сторону и оказалась далеко от него, прежде чем он успел хотя бы сесть. – Это похоть, и больше ничего!
Его тело пылало огнем, и Николас просто не мог спорить на эту тему. Собственно, он вообще ни о чем не мог сейчас спорить, потому что мысли были в полнейшем беспорядке. Сердце колотилось как бешеное, кровь неслась по жилам, мужское достоинство ныло, а мозги просто куда-то исчезли.
Николас согнул ноги, уперся локтями в колени, подпер голову ладонями, глубоко дыша и пытаясь обрести хоть какое-то подобие контроля над мятежным телом.
– Что, черт возьми, плохого в похоти? – пробормотал он. Ничего более умного Николас сейчас сказать не мог.
Услышав шелест юбок, маркиз поднял голову и увидел, что Белинда вскочила на ноги.
– Это не любовь, – задыхаясь, воскликнула она. – Вот что в ней плохого!
– Любовь?
Николас, по-прежнему обуреваемый желанием, в замешательстве потряс головой, пытаясь уловить смысл в том, что казалось полной бессмыслицей.
– Да, любовь! Я понимаю, что для вас это не имеет никакого значения – ни при занятиях любовью, ни в женитьбе, ни в чем другом. – Белинда замолчала и наклонилась, подбирая шлейф платья. – Собственно говоря, – добавила она, распрямившись и перекинув шлейф через руку, – я не уверена, что вы вообще знаете, что такое любовь.
Это несправедливое обвинение подействовало на Николаса, как спичка, поднесенная к пороху, взорвав и без того пылающие чувства.
– Думаете, я не знаю, что такое любовь? – Он вскочил на ноги. В душе разгорался гнев, гася желание. – Верите или нет, но однажды я любил. Признаюсь, лишь однажды, но зато я чертовски хорошо знаю, что такое любовь. Она была у меня в руках, но я ее потерял.
Николас никогда и ни с кем не говорил о Кэтлин, но сейчас ничего не мог с собой поделать, потому что слова Белинды превращали в насмешку то, что он чувствовал когда-то давно, а этого допустить было невозможно.