Тело требовало движения, и на этот раз Николас позволил ей двигаться, лишь придерживая за бедра и даря языком чувственные ласки. Это вовсе не походило на тот день в Челси. Там Белинда испытала быстрый, мощный оргазм, примитивный, инстинктивный отклик на потребность тела. Это же было чем-то совершенно другим, томным и прекрасным, но ощущения усиливались и растекались по венам, становились все сильнее, и тело ее уже двигалось короткими, неистовыми рывками, и она всхлипывала от изысканного наслаждения. А потом кончила, и эта могучая волна захлестнула ее всю. Но, к величайшему изумлению Белинды, эти ощущения возникали снова и снова. С каждой волной она подавалась бедрами вперед, к его рту, упивалась каждой из них, а затем просто обмякла, переполненная ощущениями, и упала бы, если бы Николас ее не держал.
Белинда моргнула, с изумлением глядя на него, а когда он поднял глаза, то улыбался, точнее, уголки его губ лишь слегка приподнялись.
– Теперь ты знаешь, зачем люди этим занимаются.
Белинда покачала головой. Она никогда не испытывала ничего подобного. Во время замужества ее уделом было быстрое, неистовое совокупление в темноте, за которым обычно следовало ощущение досады и разочарования, а затем месяцы равнодушия. Но даже в тех редких случаях, когда занятия любовью бывали нежными, ничего похожего Белинда не испытывала. До сих пор.
– Я даже не догадывалась, – прошептала она и нервно засмеялась. – Я… я ошеломлена.
Николас подумал, что ничего более чудесного ему никто никогда не говорил.
– Я рад. Очень… – он прервался, чтобы запечатлеть поцелуй на ее животе. – Очень рад.
А когда Николас поднял голову, чтобы посмотреть на нее, удовольствие от комплимента сменилось чем-то другим, более глубоким. В лучах послеобеденного солнца, пробивавшихся между шторами, Белинда выглядела растрепанной, соблазнительной и совершенно удовлетворенной. Улыбка ее была просто ослепительной. Длинные волосы волнами окутывали тело, соски выглядывали из черных локонов. Губы распухли от поцелуев, кожа все еще нежно розовела после захлестнувших ее оргазмов. Николас мог только смотреть, понимая, что до конца своей жизни он не увидит ничего более прекрасного, чем Белинда в эту минуту.
– Я люблю тебя.
Маркиз не собирался этого говорить. Черт, да он даже не думал этого, во всяком случае, не осознавал. Это просто вырвалось само собой. Всего второй раз в жизни Николас говорил эти слова женщине, но сейчас, едва они сорвались с губ, он понял, что это правда. И хотя улыбка Белинды мгновенно исчезла, и Николас испугался, что совершил серьезную ошибку, он никогда не пожалеет о том, что сказал. И все-таки Николас чувствовал, что необходимо вернуться на землю, и сделал это единственным известным ему образом.