— И ведь всего-то оставалось снять несколько серий, — вздохнула она. — Ума не приложу, что теперь делать. Кулагин в тюрьме…
— А если бы Ионов был в могиле, как бы вы поступили? — иронически поинтересовалась я.
— Пришлось бы как-нибудь выходить из положения. Дали бы команду сценаристам, а уж они бы что-нибудь придумали. Они головастые ребятки.
— Значит, именно так вы поступите и сейчас. Леня и Боря что-нибудь нафантазируют. Винсент мог уехать за границу. Или его сожрал Кром. Кстати, оборотень вполне может стать главным персонажем наряду с Максимилианом. Станислав Сергеевич как раз сегодня высказал такое пожелание.
Натэлла поморгала некоторое время, пытаясь осмыслить мое смелое предложение, потом, видимо, распрощалась с этой мыслью и хлопнула очередную порцию.
— Да, Максиму очень повезло, что вы оказались рядом с ним, — наконец проговорила она.
Максим Ионов мирно спал в своем номере, благодаря чему я могла наслаждаться травяным чаем.
— Натэлла Борисовна, а правда, что это вы познакомили Макса с Каменецким? — задала я давно интересующий меня вопрос.
— Что? — рассеянно переспросила Натэлла. — Кто вам такое сказал?
— Неважно. Главное, что я это знаю, — я улыбнулась уголками губ. В момент знакомства Натэлла вызвала у меня симпатию. Мысль, что эта мужиковатая тетка, кстати отличный режиссер, поставляет провинциальных мальчишек в гарем скандального продюсера, не укладывалась в моей голове.
— Это вас совершенно не касается. — Она мрачно уставилась в окно. Там царила кромешная тьма. Я представила Кирилла Кулагина. Каково ему сейчас? О чем он думает? Жалеет о том, что сделал, или только о том, что так глупо попался?
Неожиданно Натэлла отставила стакан и с вызовом спросила:
— Вам знакома моя фамилия, Евгения?
Я задумалась. Да, еще в первый раз, услышав фамилию Сухоткина, я подумала, что эта фамилия мне знакома. Что-то связанное с миром кино, причем кино старого, советских времен.
— Точно! — Я хлопнула себя по лбу. — Вспомнила! Так вы его дочь?
— Да, я дочь Бориса Аристарховича Сухоткина, — важно кивнула Натэлла. — Приятно встретить человека, который его помнит.
На фильмах Бориса Сухоткина выросло несколько поколений моих соотечественников. Его картины не имели ничего общего с пропагандой. Они просто и искренне рассказывали о любви и о войне, о жизни и смертях, о буднях огромной и так бестолково устроенной страны…
— Как я могу не помнить вашего отца! — воскликнула я. — Один из лучших наших режиссеров. Он был таким талантливым…
— Почему был? — усмехнулась Натэлла. — Мой отец жив.
— Неужели? — удивилась я, надо признать, довольно бестактно. — Почему же о нем ничего не слышно уже столько лет?