Рядом с ним стоит Леонид Наумович, семидесятилетний врач. Да когда же это началось — шаркающий шаг, трясущиеся руки? И он приходит в ординаторскую, ставит палку в угол, сутулится у окна и внезапно уходит. Его приглашают на все торжества клиники, просят иногда посмотреть больного, — все знают, что без клиники Леониду Наумовичу нет жизни.
Да, Волков любит своих коллег. Их есть за что любить. Они хорошо знают свое дело и на работе меньше всего думают о себе. И меньше всего себя щадят. А у всех свои заботы. Да, да, просты повседневные истины. Это очень просто — мы обыкновенные врачи, и мы стоим плечо к плечу, и мы цепь, которую невозможно разорвать.
На столе конфеты, фрукты, по стаканам разлито шампанское. Ах, жаль, что нет с нами шефа, жаль, что он заболел. Никто так блистательно не проведет разбор случая, никто не скажет такого остроумного тоста за здоровье Лидии Ивановны.
Ах, Лида, Лида, ты так мила, юна, остроумна. Мы знаем тебя пять лет, ты никак не меняешься, напротив — все хорошеешь.
Льется по ординаторской смех Лидии Ивановны — какая тут юность! Тридцать два года, смеется она, какая тут юность! Блестят ее глаза. Светятся маленькие ямочки на щеках.
Да, мы все не молодеем и не молодеем. Всякий раз понимаешь это, когда смотришь на своих сверстников. Исчезает легкость походки, появляются морщины на лбу и паутина у глаз, выцветают глаза. И про него ведь говорят: Юра Волков, институтский борец, упругие плечи, мускулистая шея, а ведь тоже стал сдавать — тучнеет наш Юра. Подозрительно высоким становится лоб. Да что же из того? И все улыбаются радостно, и смотрят друг на друга с любовью, и поздравляют Лидию Ивановну.
Ты мила, Лида, ты весела, и оставайся такой всегда.
В эти весенние солнечные дни становится лучше тяжелым больным. Лучше становится и Карелину. Двадцатый день — рано говорить что-то определенное, и все-таки дела идут неплохо: установилось ровное давление крови, ровным стал пульс, нормальной стала температура. Уже начал бодриться. Есть ли боли? Есть, говорит, но слабые. С ним будет нелегко, когда пройдет первый месяц, — трудно будет удержать в постели. Но не нужно забегать вперед.
Волков еще раз осмотрел Карелина — выслушал сердце, легкие, измерил давление.
— Вы действительно так много работаете? — спросил в упор.
— Нет, — улыбнулся Карелин и наморщил лоб, — слухи значительно преувеличены. Их распространяет жена. А женщины, вы сами знаете: опоздаешь на час — говорят, что приехал поздно ночью.
— Вы почему три года не были в отпуске? — спросил Волков сухо.
— Так получилось, — тихо и очень серьезно ответил Карелин. — Всякий раз была неотложная работа. Сдавали большую гостиницу. А сроки подпирают. Ну и давай-давай. Выложимся, ребята, потом отдохнем. На следующий год та же история повторилась с новой клиникой. А в прошлом году со спортивным залом. Так что иногда приходится много работать и мало спать. Это моя работа.