— Мани, на место! — спокойно скомандовал староста.
Пес потрусил в конуру.
— Видишь, какой он послушный, — заметил староста.
Но Лустенвюлер остался при своем:
— Он укусил сторожа в пансионате.
Из дома вышла Эльзи.
— Неправда, — сказала она, — неправда, на меня напали двое парней, один из них меня… в луже молока… Лустенвюлер видит, какой у меня вид, я вся взлохмачена и исцарапана, только отец ничего не видит. А пес укусил второго.
— Девка, — набросился на Эльзи староста, — что там у вас стряслось?
— Бидон перевернулся, — сказала Эльзи, — и я с первым парнем повалилась в лужу…
Староста вошел в дом и вынес кольт.
— Его принес Мани, — сказал он и опять накинулся на Эльзи. — А ты заткнись, пес имел дело с браконьером.
— Нет, со сторожем, — гнул свое Лустенвюлер. — Мне позвонили из пансионата. — Потом спросил: — А что, черт побери, случилось в луже молока? Полиция должна знать все.
— То и случилось, что должно было случиться в луже молока, это и полиция может сообразить, — ответила Эльзи.
Лустенвюлер задумался.
— Ты так полагаешь? — спросил он, помолчав.
— Не задавай глупых вопросов, — ответила Эльзи.
— Так, значит, парней было двое? — опять спросил Лустенвюлер.
— Двое, — спокойно подтвердила Эльзи и вошла в дом.
— Двое, — повторил полицейский и покачал головой.
— Эльзи несет чушь, — сказал староста.
— Странно, — пробормотал Лустенвюлер и поехал вместе со старостой в пансионат.
Главный вход был заперт, дверь на кухню тоже, рядом они обнаружили лишь пустой бидон и остатки пролитого молока. Оба покричали. Никто не появился.
— Странно, — опять пробормотал полицейский, после чего оба поехали в участок. За двадцать с лишним лет службы в полиции Лустенвюлер превратил свой офис в кухню: стены сплошь увешаны колбасами и окороками, во всех углах что-то булькало, варилось, жарилось, кипело, мариновалось, столы были завалены фаршем, луком, чесноком, зеленью, крутыми яйцами, кочанами салата вперемешку с полицейскими донесениями, фотографиями преступников, наручниками и револьвером, а также заставлены открытыми банками с тунцом, сардинами и анчоусами.
— Я приготовил мясной суп с сельдереем, репчатым луком, чесноком и белокочанной капустой, — сказал Лустенвюлер и налил себе полную тарелку из клокочущей на плите кастрюли, потом поставил ее на письменный стол и начал есть, прерываясь только для того, чтобы печатать на машинке протокол, а также налить себе вторую, а потом и третью тарелку супа. Затем он взял в руки готовый протокол, пробежал его глазами, стряхнул с листа брызги супа и сказал старосте, чтобы тот подписал свои показания. Потом отрезал кусок сала от висевшего на стене окорока. В эту минуту в дом вошел расфранченный и благоухающий Оскар фон Кюксен.