Но Мимавет не был важной персоной и не занимался ничем таким, что могло помочь или повредить Израилю. И это тем более приводило в бешенство, потому что убийство явно было бессмысленным и бесцельным.
Была и другая реакция, вызванная иронией ситуации, как показало заявление доктора, который посетил его незадолго до взрыва. Заявление, сделанное в полиции доктором Бен Ами, широко цитировалось в прессе.
— Это был новый пациент, он выбрал меня из списка «Купат Холим», — думаю, потому что я живу поблизости. У меня был расписан график на весь день, хоть и был шабат. Болезнь не соблюдает шабат, видите ли. Но мне удалось втиснуть этот визит, так как у меня был другой больной на соседней улице, а приехал я немного раньше. Это судьба. Я был там около семи, позвонил, и он крикнул, что дверь открыта. Он был очень простужен, сильно кашлял и сказал, что не спал несколько ночей. Я дал ему лекарство от кашля, ввел снотворное, проследил, чтобы он лег в постель, выключил свет, захлопнул дверь и ушел. Утром я собирался снова зайти. Но, очевидно, он заснул не сразу. Должно быть, немного позже он встал, чтобы налить себе бренди из бутылки, которая стояла на полке в гостиной. Если бы он остался в постели, то был бы сегодня жив, я уверен, так как взрыв был в гостиной, а окно спальни даже не разбилось.
— Представляете, он вызывает доктора, получает лекарство и туда, и сюда, и доктор еще следит, чтобы он лег в постель. Мой доктор не стал бы так заботиться. Он осматривает тебя, выписывает рецепт и уходит. Ты хочешь поговорить с ним, спросить о чем-то? Он слишком занят. Пять минут — это его предел. И где ты получишь рецепт в шабат или в любой вечер после семи, его совершенно не касается. И после всего этого бедняга встает, наливает себе — и бах!
— Откуда они знают, что он вставал, чтобы выпить?
— Это было в газетах. Я видела это в «Ха-маарив». Когда его нашли, он все еще держал в руке бутылку. Они считают, что взрывом его ударило о мраморную полку в гостиной. Наверное, стоял рядом. Голова разбита вдребезги.
И, качая головами, они на минуту смолкали, размышляя о превратностях судьбы человеческой.
А в восточном Иерусалиме, где молодые арабы собирались в многочисленных кафе за чашкой кофе, картами и горячими дискуссиями о политике, и где сообщение о любой неудаче Израиля, какой бы незначительной она ни была, встречалось с большой радостью, весело шутили, что жертве взрыва больше подошло бы имя Ламавет, а не Мимавет — то есть, скорее «к смерти», чем «от смерти».
Конечно, террористы немедленно взяли ответственность на себя, практически все группировки. Аль Фатах, базирующийся в Иордании, выпустил заявление: «Наши храбрые коммандос продемонстрировали, что они могут проникать в самый центр еврейской крепости, и что ни один еврей, живущий в Палестине, не защищен от нашей мести. И так будет до тех пор, пока резолюция Организации Объединенных Наций не будет выполнена, и жители Палестины не добьются справедливости».