— Здравствуйте, Руфочка, — робко начала я.
— Ларика нет.
— В каком смысле?
— Умер, наверное, или убит… Точно не знаю. Да и не важно теперь, боюсь Эве сообщать. Вот стою, набираюсь храбрости.
— А кто обнаружил?
— Я. Утром пошла к нему на дачу. Любопытство замучило, что находится в свертке. Вскрыть все-таки постыдилась, а… Ну, в общем, он лежал под лестницей на первом этаже.
— А почему вы решили, что его убили?
— Не знаю, врачи говорят, что вроде сердечный приступ, но мне показалось, что в его глазах застыл вопрос и такое впечатление, что в доме кто-то побывал. Все как будто на месте, а чувство странное.
— Может, кража?
— Ничего не пропало. Да там и красть нечего. Марки только где? Ой, я забыла совсем. Пойду, спрошу милиционеров.
— Я с вами, можно?
— Ты уверена?
— Да. Я и к Эве пойду с вами, если хотите.
Мы подошли к дому Иллариона Валентиновича, там еще копошились следователи и громко вещал бас Харитонов, требующий ответственного отношения к процедуре осмотра места преступления. Он, Харитонов, был уверен, что Иллариона убили и теперь никто из живущих в поселке не сможет спать спокойно.
— Прекрати юродствовать, ты же не в Большом. Да и ария это не твоя, — одернула его Руфа. — Товарищ следователь, — осторожно подергав за рукав мужчину и приподнявшись на цыпочках, стала что-то шептать на ухо следователю.
— Не знаю, — задумчиво сказал он. — А вы когда видели альбом последний раз?
— Я его вообще только один раз видела и больше никогда не интересовалась, но Ларик очень берег свои маленькие бумажки. Это же большие деньги.
— Вы уверены, что там очень ценные марки?
— Вы не знали Ларика. Ничего лишнего он держать не стал бы. Вы посмотрите на обстановку дома.
— Да… Потерпевший будто убрал все, что могло бы говорить о личной принадлежности.
— Так и есть. Раньше в комнатах было много побрякушек бывших хозяев. Они оставили все, что не смогли увезти за границу. Когда их выпустили, они сразу сорвались и умчались, а родных в России не осталось. Вот со всем этим добром Ларик и купил дом.
— И куда же все это делось? Продал? И зачем? — заинтересовался следователь.
— Глупость. Ой, простите. Он долго вообще не обращал внимания на окружающие его вещи. Сдвинул все в угол и выгородил себе место для кровати, приемника и ящика.
— Для чего? Какого ящика?
— Он называл его своей колыбелькой. — Голос Руфы предательски задрожал, она закурила. — Вам это не интересно. Так вот, марки — его жизненное обеспечение. Где они?
— Теперь будем выяснять, — устало пообещал следователь.
— Да уж вы, пожалуйста, внимательно отнеситесь. Илларион был человек непростой, с очень необычной судьбой, если нужно, я могу кое-что прояснить…