— Но одно дело — вешать врагов, а она ведь ему не враг, — но тут Сьенфуэгос на полуслове оборвал свою мысль. — А впрочем, мне нет дела, о чем там думает Овандо. Сейчас важно другое: теперь, когда он пленил Анакаону и занял Харагуа, мы снова в опасности.
— Уж не собираешься ли ты бежать? — удивилась Ингрид.
— Нет, конечно. Но сейчас главное — найти безопасное место. А там посмотрим, что мы можем сделать для принцессы.
— Ты ничего не можешь для нее сделать, сын мой, — снова вздохнул де Сигуэнса. — Губернатор совершил ошибку, захватив ее в плен, однако он не может себе позволить совершить еще более серьезную ошибку, отпустив ее.
— Вы считаете, я могу позволить вот так умереть женщине, которая столько сделала для нас? — возмутился канарец.
— Нет, конечно. Насколько я успел вас узнать, я не сомневаюсь, что вы сделаете все, чтобы этого не допустить. Но беда в том, что для принцессы единственная надежда на спасение — если я смогу убедить губернатора не казнить ее прямо здесь, а отправить в Испанию.
— Для Анакаоны плен еще хуже, чем смерть, — прошептала донья Мариана.
— Из плена можно вырваться, дочь моя, но из мертвых еще никто не воскресал. Моли Бога, чтобы нам удалось найти доводы, которые спасли бы ее от виселицы.
— Ну уж, если этот ваш Бог не удосужился протянуть руку помощи стольким христианам, попавшим в беду, то вряд ли станет утруждать себя из-за какой-то язычницы, — проворчал Сьенфуэгос. — Я ценю ваше участие, святой отец, вот только боюсь, что, если мы не примем мер, Овандо не оставит ее в живых.
— И что же вы намерены делать? — осведомился священник с легкой тенью презрения в голосе. — Сражаться с губернаторскими солдатами или поднять воинов Харагуа против своих соотечественников?
— Я уже сказал, что не желаю считать своими соотечественниками людей, способных предать женщину.
— И все же это — твой народ, сын мой, — заявил францисканец. — Согласен, в наше сумасшедшее время я и сам порой готов отринуть собственную кровь, но она все равно здесь, у меня под кожей, течет по моим жилам, и ничего с этим не поделаешь, — он смиренно и безнадежно развел руками с тоской в глазах. — Так что ваша задача, как вы правильно сказали, в том, чтобы защитить свою семью, а к Овандо уж позвольте отправиться мне. Его окружает слишком много горячих голов, и нужен кто-то, способный удержать его от опрометчивых поступков.
— Я поеду с вами, — заявил канарец. — О моей семье позаботится Бонифасио Кабрера. Он знает одно местечко, куда переправит мою семью, там они будут меня ждать, — с этими словами он повернулся к донье Мариане и, взяв ее за подбородок, заглянул в глаза. — Я сделаю для принцессы все, что в моих силах, — пообещал он. — Верь мне.