— И я верила твоим глазам. — Иззи задрожала. — Хотя внутренний голос предупреждал меня не делать этого. Потому что я не хотела, чтобы страх помешал мне любить тебя. Моя неспособность поверить, что на бедную Айседору вдруг свалилось такое богатство в эмоциональном плане. Я хотела быть смелее.
Прекрасные губы прижались к его щеке.
Голос Гарри прозвучал натянуто:
— Не беспокойся обо мне, Иззи. Я не долго буду один. Весь мир у моих ног, мне нужно только взять.
Иззи до боли сжала зубы:
— У тебя уже была возможность получить нечто бесценное, Гарри. Все, что тебе было нужно сделать, — это верить в меня.
Ее голос дрогнул на последних словах.
Он прочистил горло, но остался неумолим.
— Тебе нужны деньги на такси?
Боль пронзила ее. Неужели он думал, что парой банкнотов может откупиться от нее, стереть из своей жизни? И из совести.
— Мне не нужны твои деньги, — сказала она, отступая от него. — Но спасибо за напоминание, что они у тебя есть.
— Иногда чай не помогает, — пробормотала Иззи в сторону медленно открывающейся двери, через которую в кладовку пробился луч света. Она очень хорошо понимала, почему раненые животные уползают в какую-нибудь нору, чтобы умереть там в одиночестве. Уединенность давала необъяснимое чувство комфорта.
Как кокон.
Как могила.
— Ерунда, — ответила Поппи, заглядывая в комнату. — Никогда в это не поверю.
Иззи спустила ноги с постели и медленно села, осторожно принимая из рук подруги чашку горячего чая. Мягкая улыбка Поппи почти выбила ее из колеи.
— Спасибо.
— Как ты себя чувствуешь?
— Раздавленной.
— Ну, это уже лучше. Ты хотя бы не рыдаешь.
— Ну, слез с меня на сегодня достаточно. Как и истерик.
Все это было бесполезно. Гарри принял решение.
— Почему бы тебе не выйти наконец из комнаты и не сесть за стол? — Поппи умоляюще посмотрела на нее.
Бедная Поппи. У нее хватало своих проблем, а тут еще приходилось присматривать за истеричной соседкой. Она, Тори и Алекс даже по очереди брали на работе выходные, чтобы Иззи не оставалась дома одна до следующей недели, пока не уедет в Манчестер и не окажется в нежных объятиях родителей.
— Хорошо, — вздохнула она, и Поппи не смогла скрыть своего облегчения. — Да, хорошо.
Вечерело, но на улице было еще светло, и Иззи зажмурилась от яркого света, проникавшего в комнату через окна.
На кухне Алекс помешивал что-то в большой кастрюле — от этой картины у Иззи заурчало в желудке, — а Тори накрывала на стол в гостиной. Все как обычно. Разве что присутствие Тори отдавало вмешательством.
Она подняла голову:
— Привет, незнакомка!
Боже, как унизительно. Когда к тебе испытывают столько жалости и сострадания. Но только один человек был в состоянии это изменить.