— Алина, Иванна, идите на пару. Вам нечего здесь делать, — спокойно проговорил он.
— Действительно, — согласилась девушка, дернув меня за руку. Я нахмурилась, даже не собираясь никуда уходить отсюда.
— Солдатов, не лезь ни в свое дело, — раздраженный голос Алексеева мне совершенно не понравился.
— А меня кто-нибудь спросит? — и зло посмотрела на парней. Леша приподнял брови, глянув в мою сторону. Александр лишь усмехнулся.
— Нет. Иди на пару, — я вздрогнула от спокойного голоса, раздавшегося прямо за моей спиной. И тут же обернулась, наткнувшись на грудь Сомарова.
— Ты, — ткнув в него пальцем, и почувствовав еще большее раздражение, я пыталась найти слова, которые так хотелось сейчас сказать.
— Я, — кивнул Кирилл, и коснулся ладонью моей щеки. — А ты идешь на пару.
— Сомаров собственной персоной, — фыркнул Александр. Взгляд моего любимого человека тут же направился за мою спину. Серьезный такой. И злой.
— Ты — труп, — четко проговорил он, заставив меня вздрогнуть.
— Это мы еще посмотрим, кто из нас труп, — усмехнулся тот.
— Леха, уведи их, — его рука соскользнула с моего лица.
— Чего ты боишься, Сомаров? — тут же вклинился Алексеев. — Что Алина предпочтет трахаться со мной, а не с тобой, как и Дашенька? — я вновь вздрогнула от его слов, почувствовав непреодолимое желание прижаться к Кириллу. Но этот дурацкий пуховик…
Теперь понятно, кто он такой. Тот, кто увел у Сомарова его пассию. Оказывается, Даша его предала. И теперь он допускал вариант, что я могу поступить так же. Вот к чему были его слова. Но…
— Алине самой решать, — голос Кирилла вновь прозвучал спокойно. И я отшатнулась от него, как от пощечины.
И вроде бы, он сказал правильные слова. Мне самой решать. Это мой выбор. Но…
Почему же так больно от того, что он мне предоставил выбор на этот раз? И именно такой выбор?
Только появившаяся мысль, что он что-то ко мне чувствует, была убита выстрелом в сердце и похоронена под десятками метров земли. Зная его, я была уверена, что он ни за что так не скажет относительно человека, который ему действительно небезразличен. Все ранее сказанные им слова были вычеркнуты всего тремя — «Алине самой решать».
Я резко двинулась в сторону необходимой аудитории. Больше мне здесь делать было нечего. Снова он меня сломал.
— Алина, — требовательно позвал Кирилл, не успев схватить меня за руку. Я даже не обернулась, лишь ускорив шаг. Иванка присоединилась через несколько секунд, сочувственно поглядывая на меня, но ничего не говоря. Она тоже прекрасно поняла смысл сказанных им слов.
Мы сели за парту как раз тогда, когда прозвенел звонок. На автомате я достала тетрадь и ручку. Вошел преподаватель. Начал лекцию. Я все так же безучастно писала все, что было необходимо. Было больно. Ужасно больно. И, к сожалению, совершенно не было слез, чтобы хоть как-то убавить эту боль.