Я очень старался не обращать на него внимания. И без того сердце разрывалось при одной мысли о том, что придется бросать здесь Наузада, РПГ, Тали, Джену и Пулю. Меньше всего мне хотелось перед отъездом привязываться еще к одному бродячему псу. Но это было непросто.
Душман нередко ночевал у нас под воротами, свернувшись калачиком рядом с Лоскутком. Я смотрел, как они спят на голой земле, видел ледяную корку на шерсти и понимал, что ничем не могу помочь.
Но сегодня вечером, скармливая Душману объедки, я не мог не потрепать его по голове.
На этот игривый жест он отреагировал почти сразу и принялся шутливо бодать меня в бок и тыкаться носом в складки куртки. Я говорил ему ласковые слова, и он поводил обрубком правого уха. Душман был, наверное, самым крупным псом, которого я видел так близко, и при этом самым добрым. Даже Бимеру было до него далеко.
Я не мог представить, какую жизнь вели эти собаки до знакомства с нами, но трудно было удержаться от мысли, что, проявляя к нему человеческую доброту и сочувствие – возможно, впервые, сколько он себя знал, – я оказываю Душману дурную услугу. Мы уедем – и что он будет делать тогда?
Утро нового дня выдалось сырым и пасмурным, с востока задувал ледяной ветер, с неба сеял мелкий, холодный дождь. Выйдя с утреннего совещания, я прошел на кухню, чтобы забрать вчерашние объедки. Как обычно, на раздаче, во главе очереди уже восседала Джена, сбежавшая из своего вольера. Я покачал головой, погладил ее и напомнил, что дома ее ждет собственный завтрак.
– Ты же мать, веди себя ответственно, – пожурил ее я.
Она радостно последовала к вольеру за мной и за запахом вчерашних сосисок. Все остальные дожидались, каждый в своем загоне, притихшие – скорее всего из-за ночного похолодания. Удирала из вольера обычно только Джена, наш маленький Гудини, и к этому все давно успели привыкнуть.
Я раздал собакам завтрак и погладил всех по очереди. Возможно, кого-то из них я кормил сегодня в последний раз.
Неохотно покинув вольер, я пошел искать Дэйва и Джона; нам надо было кое-что сделать вместе.
– Ладно, это сойдет, – сказал я, осмотревшись в заброшенном дворе, куда мы зашли все втроем.
Я раздраженно пнул землю ботинком. Мне было плохо, как никогда до сих пор. Я покосился на Дэйва и Джона, оба выглядели не лучше – усталые, замкнутые. Они разделяли мои чувства в полной мере.
Но время вышло, и никакого иного выбора не осталось.
Наше пребывание в Наузаде подошло к концу. Через два часа нам на смену прибудет команда «Лима» 42-го батальона. Босс все это время закрывал глаза на наш собачий зоопарк, но я не мог рассчитывать на то, что новое начальство будет столь же снисходительным. Кроме того, я никого из наших сменщиков толком не знал. Там могло вообще не оказаться любителей собак.