Шокер вышел из спальни, протянул ко мне руки. Я напрыгнула на него, как обезьянка, обняла за шею.
— Куда же ты сбежала, кроха? Зачем?..
— Прости! Не знаю, что делаю.
— Я же к вам обоим приехал. А ты бежать…
— Прости меня, Андрюша!
Я расцеловала его, прижалась щекой к щеке.
— Как ты, Андрюша?
— Нормально, — вздохнул он. — Всё в порядке.
— Я с тобой, мой хороший. С тобой. Больше не сбегу.
Он потоптался на месте, шагнул в кухню, посадил меня на край стола, наклонился к моим ботинкам, расшнуровал, снял, отнёс обратно в прихожую. Вернулся, подошёл и обнял крепко-крепко.
— Я ведь летел сюда вас с Тимом увидеть. Только за этим…
Я обхватила Шокера за спину и только сейчас, почувствовав его так близко, поняла, как мне страшно, горько и тоскливо от того, что случилось.
— Андрюша, как же мне плохо…
— Я знаю.
— Как она узнала про нас?
— Не понимаю. Я выясню. Пока не понимаю.
— Посмотри на меня.
Он отстранился, взглянул мне в глаза.
— Не вздумай считать себя виновным, Андрюша.
— Но я виновен. Я слово дал беречь сына и заботиться о его матери. Я его не сдержал. И тебя подверг опасности.
— Это всё какое-то чудовищное совпадение. Несчастный случай.
— Может быть, но ведь не легче от этого, — Шокер вздохнул и покачал головой. — Она очень сильно меня раздражала иногда. И претензии её были неуместны. И да, всё это было тяжело и мне совсем не нужно… Но я никогда не желал её смерти. Никогда.
Я притянула его к себе, погладила по спине, прижалась к его груди.
— Что же я Тиму скажу, когда вырастет и спросит?.. — прошептал он.
— Зачем сейчас мучить себя этим вопросом? Ты всё равно ничего не сможешь ему сказать, кроме правды.
Шокер только вздохнул в ответ.
В спальне захныкал Тим. Шокер расцепил руки и помог мне спрыгнуть со стола. Мы побежали в спальню.
Тимоха в кроватке ворочался под двумя одеяльцами.
— Шокер, ты зачем его так укрыл?!
— Ну… на всякий случай. Мне показалось, тут свежо.
— Тут жарко! Эх, ты, папаша!
Я сняла одно одеяло и положила Тимоху на бочок. Он почмокал и снова крепко уснул.
— Шокер, а ты ведь голодный?
— Ну, съел бы что-нибудь, — согласился он.
— Пойдём, накормлю.
На кухне я быстро достала тарелку и приборы. Налила супа и подогрела его в микроволновке, вынула хлеб. Поставила всё перед Шокером, а сама села напротив.
Вот ничего нет лучше, чем это: сидеть и смотреть на мужчину, который… Нет, не ест. «Ест» — тут не подходит, это слишком бесстрастно. «Жрёт» тоже не подходит, не потому что грубо, просто не отражает суть процесса. Шокер… наворачивал. Бойко, с удовольствием, откусывая сразу по половине ломтика хлеба. Ложка только мелькала.