- Я не… Я не понимаю, - сил сдерживать слезы не осталось, Мари громко и протяжно всхлипывала. – Я никого не видела на празднике! Я не знаю, кто это сделал!
- Боюсь, он считает иначе, Ситэрра, и открыл на тебя охоту, - проворчал Грэм, подхватил ученицу за локоть и рывком поднял с пола.
Дворец погрузился в состояние тягостного забытья – в полусон, в полутраур. Стихли смех и громкие голоса. Дети Зимы перешли на шепот, будто больная Королева лежала за стеной. В душах поселился страх, заставляющий с недоверием смотреть на вчерашних приятелей и соседей. Как ни крути, а вину за нападение на Её Величество не спишешь на постороннего, как с Лираной. И несчастным случаем не назовёшь.
Мари, стоявшая ближе всех к Хладе, в мгновение ока превратилась в самую популярную стихийницу во Дворце. На неё показывали пальцем, пересказывали друг другу биографию. Останавливали, чтобы спросить, когда она, наконец, поведает имя преступника. Некоторым хватило ума предположить, что напавший на Королеву и есть таинственный отец юной стихийницы, поэтому она его и покрывает.
Через день после происшествия Мари вызвали на беседу с представителем объединенной сыскной канцелярии. Его прислали в помощь дворцовой службе стихийного правопорядка. Сыщик с гладко выбритым худым лицом полтора часа мучил бесконечными вопросами, задавая каждый по несколько раз. Тяжелый взгляд угольных глаз проникал в голову. Мари бросало в дрожь, и она отвечала невпопад, уставившись в одну точку. Сыщик счел юную дочь Зимы девушкой некрепкого ума и выгнал вон. Мари это устроило, забот и без допросов хватало.
После трагически закончившегося праздника, Юта Дейли не давала ни минуты отдыха, заваливая работой по дому. Мари добиралась до постели, еле волоча ноги, когда остальные сироты видели не первые сны. Хозяйку бесили стражники, денно и нощно охраняющие вход в сиротский дом, дабы никто посторонний не пробрался. Заботу о безопасности Мари проявил Грэм Иллара, велев охранникам следовать за ученицей по пятам и докладывать о каждом, кто бросит на неё любопытный взгляд. Желающие поглазеть на девушку множились, как грибы после теплого дождя, и список подозрительных лиц увеличивался ежечасно.
Пристальные взгляды преследовали и на занятиях. Это мешало. Мари не могла сосредоточиться ни на лекциях о классификации вьюг, ни на новых упражнениях, которые до бесконечности заставлял повторять Грэм. После происшествия на лестнице, он заметно меньше цеплялся к Мари. Нехорошо сводил брови, когда она ошибалась, но внимание на промахах не заострял.