Только этим Руби могла объяснить то, что сидит сейчас здесь в томительном ожидании, голая и одинокая.
Возможно, если бы я была там, все было бы по-другому. Возможно, я бы пошутила с ней, сказала какие-то нужные слова, чтобы Руби почувствовала, что предстоящее – это начало новой жизни, порою трудной, но которая воздастся ей сторицей. У нее будет другая жизнь, будет радость и детский смех. Но меня рядом не было, ничего гениального Руби от меня не услышала и поэтому начала сползать в темную дыру отчаяния, как уже много раз до этого.
В середине процесса сползания в кабинет вошел доктор Джиларди. Это был мужчина чуть за шестьдесят, с эффектной гривой седых волос и смуглой, загорелой кожей, какая бывает у людей, заслуживших себе обеспеченную жизнь. Руби выбрала его, потому что внешность у него была красивая и благородная, а она считала, что человек, который ее оплодотворяет, в каком-то смысле будет отцом ее ребенка.
– Итак, – с улыбкой сказал доктор Джиларди. – Вы готовы?
– Да. Заделайте мне ребенка, док! – попробовала отшутиться Руби.
Доктор Джиларди снова улыбнулся.
– Я собираюсь еще разок вас осмотреть, а затем сестра принесет образец.
Руби кивнула и легла на спину, раздвинув ноги и положив их на упоры. Доктор подкатил свое кресло поближе, приготовившись к осмотру.
Лежа на столе, Руби вновь испытала давно знакомое чувство. Ощущалось оно всегда, как резкий укол где-то под ложечкой, и Руби подумала, что, возможно, слово «жалость» происходит от «жало». Впрочем, сейчас это было не важно, важно было то, что в данный момент Руби жалела себя. В этом бумажном халате, под яркой люминесцентной лампой, с сознанием того, что в мире нет ни одного мужчины, который любил бы ее, она действительно вызывала жалость. Руби вспомнила всех парней, с которыми когда-то встречалась, а потом очень долго горевала по ним. Чарли, Бретт, Лиль, Этан… Просто парни. Парни, с которыми у нее не получилось и по которым она потом пролила много слез. Она была уверена, что уж они-то сейчас точно не собирают сперму в пробирку, чтобы какая-нибудь суррогатная мать могла заиметь себе ребенка. Руби не сомневалась, что у всех у них есть подружки, или жены, или кого там еще они хотели бы иметь. В то время как ей суждено быть одинокой, лишенной секса матерью-одиночкой, не выбирающейся из депрессии.
Медсестра принесла большой переносной холодильник. Когда она открыла его, изнутри вырвался парок от сухого льда. Затем медсестра извлекла напоминающий большой серебристый термос контейнер, наполненный потенциальными детками Руби.