Алексей выхватил саблю и плашмя ударил ею по голому заду. Сильно ударил, не жалея.
Насильник взвыл от неожиданности и боли, вскочил, запутался в спущенных ниже колена портках и упал.
Второй сразу понял – пахнет жареным, большими неприятностями. Он кинулся к двери, но Алексей успел подставить ему ногу, и мужик с размаху грохнулся об пол. Не давая ему подняться, Алексей стал его пинать, буквально перекатывая ногами по земле.
Первый, получивший по заду, успел подтянуть портки и бочком-бочком, вдоль стены направился к выходу.
Краем глаза Алексей заметил движение, прыгнул в сторону, приставил к шее саблю и упёрся её остриём в кадык мужика.
– Почто беспредел творите?
Однако мужик, чувствуя на шее остриё железа, боялся говорить.
Алексей давление ослабил:
– Будешь молчать – язык отрежу.
– Так приблудная девка-то, ничья! Ты на харю её посмотри!
«Харями» на Руси называли раскрашенные лубочные маски, надевавшиеся на праздники вроде Масленицы или Ивана Купалы – больше празднества языческие. Потом «харей» стали называть лица страшноватые, обезображенные оспой или травмами.
Алексей повернулся к девушке. Разорванная в клочья понёва, сарафан и нательная рубаха не скрывали наготы. Фигура была просто восхитительная: полумячики грудей, точёная талия, широкие бёдра. Но вот лицо! Левая его половина была в ужасных рубцах, какие бывают только после ожогов. Правая выглядела вполне симпатично.
– Насильничали? – спросил Алексей.
Дураку понятно, чем мужики занимались, но он хотел услышать подтверждение.
Девица кивнула. Она уже села и, беззвучно плача, пыталась прикрыть наготу обрывками одежды.
За изнасилование на Руси полагалась суровая вира в доход князя и битьё батогами с вырыванием ноздрей.
– Снимай зипун! – приказал Алексей тому, кто держал девушку за руки. – Ей отдай. А ты, – это относилось к насильнику, – рубаху.
Оба попытались возмутиться – грабёж-де, но Алексей пнул насильника ногой в причинное место.
Второй, глядя на скорчившегося насильника, сразу снял зипун.
– Лохмотья свои сбрось, оденься! – приказал Алексей девушке.
Та надела широкую для неё рубаху, натянула зипун.
Алексей вложил саблю в ножны.
Мужики подумали, что наказаны уже, и приободрились, но возмездие только начиналось. Алексей избил обоих до полусмерти, ничуть не жалея. Быдло понимает только силу, слова до него не доходят; да и поздно уже их воспитывать.
Сбив кулаки в кровь, он устал и уселся на сено.
– Дяденька, не бил бы ты их больше, – попросила девушка.
– Жалко стало?
– Ты уедешь, а они на мне отыграются, – она опустила голову.
А ведь верно говорит. Ох, правы японцы, утверждающие, что если ты спас человека, то отвечаешь за него.