Предложение наблюдателя (Бочков) - страница 106

Рано утром я с ноутбуком в чехле стоял у ворот военной части, накинув невидимость. Проскользнув в ворота за чьей то машиной, или через КПП, за чьей то спиной я направлялся к командиру полка с мысленным вопросом — кто лучший командир танковой роты? Получив ответ, направлялся к нему и улучив момент, снимал с него умение управлять танковой ротой. Заодно, мысленно, задавал ему вопрос — кто лучший командир танка, лучший наводчик, лучший механик — водитель? Получив ответ шел уже к ним и снимал с них умение и навык. Со стороны это выглядело вполне невинно — задумался военный о своем на несколько секунд, или присел отдохнуть, бездумно глядя в никуда. А палец на сенсоре передавал все данные память ноутбука: никуда теперь не денутся; понадобятся — получи — те! Вместе с этой информацией записывал на видео привязки — координаты расположения техники, боксов стоянки, склады хранения техники и боеприпасов. Сначала было даже страшновато: вдруг что то пойдет не так, затем увлекательно — адреналин зашкаливает, затем просто интересно, а сейчас — обычная рутина. В моей памяти и памяти компьютера накопилось уже больше полусотни специализаций, а до полного объема, необходимого мне было еще очень далеко. Но, как говорилось в одном популярном киножурнале: мы не привыкли отступать! Глаза боятся, а руки делают. Только было в мое практике и такое …

За столом ресторана города — порта некогда союзной, а теперь незалежной державы сидел военно — морской офицер — капитан первого ранга с одной единственной целью — напиться Последнее время такое желание возникало все чаще и чаще. Еще не так давно будущее казалось прогнозируемым и ясным — служи и тебе воздастся по делам твоим, если конечно не наколбасишь и не накосорезишь. Ну и держать нос по ветру и не влазить в дрязги и интриги, которые, как известно, могут и поднять, но могут и утопить… Только пришел «Меченый» с его перестройкой (будь она трижды неладна) и все покатилось кувырком. Развал Союза, раздел армии и флота… Кто то не захотел присягать незалежной державе и рванул в Россию, а кто то, как он соблазнился внеочередным званием и обещанными льготами. Звание дали, а вот льготы нужны были самим дающим. И покатилось все под уклон, все ниже и глубже. Правда и в России была такая же история, но там все таки Россия. Хотя дела, с приходом нового президента пошли на улучшение сообщали сослуживцы, но на просьбу похлопотать, по старой памяти, отвечали невразумительно. Оно и понятно — кто присягнул однажды, присяге не изменяет. Он же, получается — изменил! А причина никого не волнует. Дела в незалежной становились все хуже и хуже. Ушлые командиры, за успехи в боевой и политической, пачками отправляли матросов и младший комсостав о отпуска домой — проезд за свой счет. Но те только рады — отпуск пятнадцать, двадцать дней — некоторые умудрялись отправлять на месяц, но это был уже перебор. Хотя какая разница, все равно корабль на приколе: для поддержания жизнеспособности достаточно и трети от численного состава. Ну а отпускник вернувшись делал командиру подарок от благодарных родителей — кто деньгами, а кто натуральными продуктами. Продуктам, причем, в последнее время отдавали предпочтение. Ну как не отправлять, когда прод. довольствие получали на половину экипажа, расписываясь за все. И попробуй не расписаться — получишь треть, или совсем ничего не получишь. А будешь жаловаться — попадешь под сокращение… Так и крутились, как могли, но и эту халяву прикрыли — получил с отпускника — поделись! Не делишься — нет разрешения на отпуск. О выходах в море позабыли давно — топливо стоит денег, а деньги нужны начальству. Выход корабля в море считался за великий праздник — счастливчику завидовали. А уж интриг по этому поводу было! Он уже давно не ждал ничего хорошего от такой жизни — в интригах не участвовал, перед начальством за подачки не прогибался, о карьере не думал, хотя считался одним из лучших командиров головного крейсера. А тут еще жена с дочкой учудили — из за них, а не ради новой звездочки остался — не захотели они уезжать. Сейчас дочь в столице вышла замуж за западного украинца: в доме говорили только на украйнской мове, русский язык был под запретом, презрение к «москалям» настолько явно, что приехав в гости к дочери он был поражен до глубины души и возмущен настолько, что в грубой форме, матом на великом и могучем объяснил зятю его неправоту. Зять не принял критики и полез доказывать свое кулаками (здоровый был бугай, на что и понадеялся, а зря) и тут же получил убедительный аргумент в репу. Аргумент не понял, встал и решил продолжить. Продолжил лежа на полу: не поднимаясь заорал, чтобы духа его не было в его квартире, иначе пусть жена выметается вместе со своим папашей — он себе хохлушку найдет. Дочь с женой накинулись на патриота — не ломай судьбу и налаженную жизнь, ради своих дурацких принципов — хватит, натерпелись. Командир назвал их дурами (что вполне соответствовало действительности), обозвал в горячах «нацистскими подстилками» и хлопнув дверью уехал к себе. А жена осталась у дочери. Прислала один раз письмо и позвонила тоже один раз — насчет перевода денег. Он ответил, в горячах, что место жены рядом с мужем и в радости и в горе. Ответа не получил…