Но хуже всего становится, когда делаешь попытку заглянуть в холодильник. Возможно в бесконечном социуме существуют некие поклонники абсолютной пустоты, обожающие созерцать вместилища, освобождённые от содержимого, но я к их числу, не отношусь. При наблюдении холодильного нутра мне больше всего нравится зрелище лоснящихся боков колбас и блестящих банок, заполняющих его до отказа. Вот это радует меня, а мой желудок доводит до почти религиозного экстаза. К сожалению дни, когда я мог без помех любоваться чем-то подобным, ушли в далёкое светлое прошлое. В довершение этой неприглядной картины за окном непрерывно моросит мелкий ноябрьский дождь, угрожая в ближайшее время произвести метаморфозу, обратившись в столь же мелкий и противный ноябрьский снег. От подобного великолепия становится настолько мерзко, что хочется срочно нажраться, но выполнить сие невозможно по той же, трижды проклятой причине отсутствия денег.
Остаётся слоняться из угла в угол, постоянно натыкаясь на одного и того же таракана, сидящего на стене с самым что ни на есть унылым видом и, столь же уныло, шевелящим усами. Убегать он, определённо, не собирается понимая, насколько малой угрозой я являюсь в данный момент. Получается некий замкнутый круг: окно, за которым, в сгущающихся сумерках, падают мелкие капли холодного дождя; жена, с трубкой телефона в одной руке и с сигаретой в другой, которая мурлычет: конечно же, котик, то есть, Любочка и печальный таракан, понуро переступающий с лапы на лапу.
От всего этого хочется вздёрнуться, но точно знаю: этой радости никому не доставлю!
Жена докурила сигарету и сказала томным голосом:
— Ладно Верунчик, до завтра. Целую.
После этого трубка вернулась на свой насест, а жена отправилась в наш совмещённый санузел с неизвестной сверхзадачей. В тот же момент телефон оглушительно мяукнул и супруга, опрометью, вернулась обратно, попутно едва не затоптав меня.
— Алло, — сказала она и её пухлое лицо отразило разочарование, — привет и тебе, как там Зинка? Нормально? Чё тогда не звонит? Ага понятно, а я и забыла совсем…А чё ты хотел? Кого? На кой хрен он тебе нужен? А мне интересно. Ладно, сейчас дам.
Из отдельных реплик я понял: разговор предстоит со мной. Звонил, как не трудно было догадаться, Фёдор — муж сестры моей дражайшей супруги. В родственных обозначениях я ориентируюсь не слишком хорошо, поэтому, кем он мне приходится. представляю достаточно смутно. Может — шурином, может — деверем, хрен их разберёт. С Фёдором у меня были довольно-таки натянутые отношения. Я никогда не мог найти с ним общих тем для разговора, а он, как мне казалось, слегка (а может быть и не слегка) презирал меня, считая неудачником. У него самого всё всегда получалось и это давало жене лишний повод поворчать: А вот Фёдор… А вот у Фёдора… Этим она доводила меня до белого каления и не вызывала особо добрых чувств к предмету сравнения.