Прошло несколько часов. Он задремал, но проснулся, услышав адресованный ему вопрос.
— Какой он — Среброглазый?
— С виду — обычный человек.
— Я слышала, что он красив. У него и правда серебряные глаза?
— Мне было некогда им любоваться, Адель. И я не ценитель мужской красоты. Я знаю лишь, что заклинания на него не действуют, и он чертовски силён.
— Ты не виноват в том, что произошло, — она заметила, как он сжал кулаки. — Если Маркус сказал, что у тебя не было шансов — значит, так и есть.
Ричард нахмурился, и что-то недовольно пробурчал: меньше всего ему хотелось обсуждать детали своего поражения, и он решил не говорить.
Снова закрыв глаза, он размышлял о Среброглазом и Пришедшей. Теперь, когда Маркус узнал, что за девушкой явился его заклятый враг, он так просто её не оставит. Вполне возможно, что скоро Маркус отправит кого-то на её поиски — и явно не ученика, не справившегося со своим первым заданием.
Что такого в этой девице? Чутьё у Ричарда было хорошее: себе подобных — чародеев, или имеющих хотя бы средний магический потенциал, он, чаще всего, определял безошибочно; возможно когда-нибудь — если она, конечно, выживет — она и сможет овладеть основами колдовского искусства, но сложные заклинания такие, как она, осилить не смогут. Единственное, в чём она наверняка преуспеет — воинское дело, но, опять таки — ей в жизни не сравниться с теми, кого целенаправленно, с самого детства обучали сражаться и выживать. Неужели всё из-за медальона — и для того, чтобы контролировать приток Пришедших в Руимо? Но это невозможно: медальон сам сменит хозяина, если пожелает. Когда он попадёт в новые руки, всё начнётся сначала, и так до бесконечности: процесс этот можно лишь приостановить.
Ричард ещё долго ломал над этим голову, но объяснения так и не нашёл.
Солнечные лучи врывались в небольшую ухоженную комнатку с высоким потолком. Ветерок покачивал лёгкие занавески у широкого окна, на подоконнике которого стояло несколько цветочных горшков, расписанных изящными тонкими линиями. Было тепло, свежо и сухо. Где-то недалеко щебетали воробьи, снаружи слышался говор людей, язык которых не был Деми знаком. Совершенно забыв о том, что с ней приключилось, она встала с больничной койки(комната выглядела как одиночная палата: кровать, табуретка, стол и шкаф — обычный набор мебели, вот только выглядела она старинной). Самочувствие было отличным, даже слишком: никогда Деми не чувствовала себя такой бодрой и отдохнувшей. Потянувшись, она немного размялась и, заметив на столе зеркальце, отражающее солнечный лучик, поспешила взять его в руки. Лицо осталось таким, как прежде — пожалуй, кожа стала даже лучше. Позже, заметив на себе длинную белую сорочку и медальон на шее, она вспомнила всё от начала и до конца.