Уж, наверное, — думал Дима, вяло водя веником по полу и больше делая вид, чем убираясь, — чистить ружье интереснее, чем мести полы. Дед никогда не дает ему даже притронуться к ружью, а уж разобрать… Интересно, как у него получается снимать дула с ложа? Ружье так интересно устроено, у него два курка, но Дима, уже не маленький мальчик, по-прежнему не знает, как они работают! Это так обидно… и так стыдно! Каждый раз, когда он тайком подкрадывается к деду, чтобы посмотреть за его действиями, старик насмешливо пихает его в бок и говорит: Иди, иди своими делами занимайся. Нечего тут глазеть!
— Как там поживает наш приплод? — Дима повернулся и понял, что на самом деле дед исподлобья очень внимательно за ним наблюдает. Он прислонил веник к стене и, подойдя к столу, заглянул в потертую картонную коробку из-под обуви, которую мальчик выпросил у одного заезжего мужика. Там, закутанный в теплую тряпку, лежал рожденный три часа назад крольчонок. Самый хилый из всех, он появился на свет последним, и надежд на жизнь у него было немного.
Мальчик провел рукой над коробкой и отошел от стола.
— Я устал, — сказал он серьезно, не глядя на деда. — Он слишком слабенький и, по-моему, у него что-то с задними лапками и животом. Будет пачкать клетку и рано или поздно издохнет. Не, деда, не выживет он.
— А ты сделай так, чтобы выжил, — неожиданно резко сказал дед и с сухим треском защелкнул ружье. — Перестань ставить себя и свои желания на первое место! Перед тобой маленькая жизнь, которая вот-вот оборвется, а ты только и думаешь, небось, как бежать в деревню к приятелям. А кролик издохнет, и его смерть будет на твоей совести. Так что будь добр, сделай все возможное.
— Но деда, это всего лишь кролик! — мальчик покорно вернулся к столу и снова заглянул в коробку. — Неужели…
— Нет, — дед медленно отложил ружье в сторону и посмотрел в окно, за которым набирал обороты летний день. — Твоя жизнь для меня важнее жизни кролика, в этом можешь не сомневаться. Но твоей жизни сейчас ничего не угрожает, а малыш может умереть. Ты, конечно, не растаешь, если потратишь немного сил и времени на эту жалкую кроху, тем более что всем нам приходится в жизни то и дело чем-то жертвовать.
Не верю! — подумал мальчик. — Не всем и на самом деле очень редко. А мне почему-то все время. Дед так много от меня требует, он хочет, чтобы я был серьезным, как отец. А я и отца то почти не помню! Так, лишь обрывочные сцены.
Нет, я не хочу взрослеть! Я хочу играть и ни о чем не думать. Хочу, как Васька Бурый, крутить за хвост дохлую крысу и пугать дурочку Конопатую, которая даже лягушки боится. И где он достал такую жирную крысу? Откуда только выковырял?! Я сколько не искал, так и не нашел. Хотел было кошку камнем пришибить, вот бы Васька слюной подавился… да пожалел, потому что дед все толдычет: жизнь — самое важное, самое ценное, ее надо беречь, а не отнимать. Холить, оберегать, дарить и возвращать. Фу, как же все это надоело! Когда он начинает повторять слова деда, ребята смеются и называют его девчонкой и размазней. Дима уже однажды чуть не потерял уважение приятелей, когда просил оставить в покое птенца, не умеющего летать… Тогда его избили и он неделю не выходил из дому, чтобы никто не видел заплывшего синяком глаза.