— Кто будет их хоронить?
— Тела оставят здесь. В склепе для знатных преступников, — Атолгар перевесил кинжал на другую сторону.
— Вы молодец, моя леди. Еще немного, держитесь, — хрипловатый баритон поддерживает меня на всем пути до портала. Чумной Лекарь ведет нас совсем иной дорогой — мы никого не встретили по пути, то крайне удивительно.
Портал, надо же, высота совершенно не страшна, проиграла в схватке с иными чувствами. Из портала я выпадаю, Атолгар подхватывает меня у самой земли. Чумной остается в королевском дворце.
— Альбод! Покарай тебя боги, сказал же ждать нас здесь! Альбод!
— Он в Смиренном Покое — там дети учудили, — ровно гудит Квинт. — Давай понесу, ты сам зеленый.
— Отстань. Что с детьми? — маркиз несет меня, крепко прижимая к груди. Мне до того плохо, что сил на сопротивление нет.
— Так, бойцы же ж, — Квинт ругается, и не получает замечания от Амлаута. — Похватали отцовские браслеты, мечи и пошли на медведя охотится. Тихо. Живы все, но напуганы. Ждут твоего высочайшего решения.
— Поганцы, — бессильно стонет маркиз. Мне так интересно узнать, что было дальше, но сознание уплывает.
Мое утро наступило ночью. Привычный ритуал, умывальня, прием горького лекарства. Я стою перед зеркалом, ищу в себе сходство с родителями. С маленькой, сломленной пытками женщиной, с до самого конца сильным отцом. Нет, они были слишком далеко от меня, чтобы я смогла рассмотреть их лица подробно.
Достаю старое платье, из тех, что привезли мне позже, остатки прежнего гардероба. Спарываю с него черное жесткое кружево. Подбираю волосы и заплетаю косу, перевивая ее отпоротым отрезом. Простенькие сережки, неощутимые раньше, отправляются в шкатулку.
Недостойная дочь, которой должно биться в истерике и оплакивать потерю, я лишь надеваю траурные знаки, как новое, не разношенное платье. Падаю в креслице, да так и остаюсь, взгляд блуждает где-то в глубине отражений. Скользит, не задерживаясь совершенно ни на чем. Со стороны может показаться, что я любуюсь своим собой, но какое мне дело до тех, кто придет на меня смотреть?
По горлу острейшим ножом резанула боль. Широко распахнув глаза, я прижала ладони к горлу, стараясь утихомирить разгорающийся там огонь.
— Са-абия-а, — скрежетом срывается с моих губ имя служанки, в уголках губ скапливается влага. Мазнув кончиками пальцев по губам, смотрю, алые капли крови пятнают кожу.
— Доброе утречко, миледи, — заспанная Сабия не сразу понимает, что позвала я ее вслух. — Ох, помолчите, сейчас я целителя Альбода позову!
Служанка зашуршала за своей ширмой, и выскользнула уже полностью одетая. С повязанным на талии переднике. Только волосы остались не прибраны, да на лице отпечаток подушки остался.