Город менялся, но ведь это – в природе городов; может быть, все дело в том, что я сам старел и, наблюдая слишком много перемен, не мог привыкнуть к закрытию знакомых ресторанов и магазинов. По-настоящему трансформация Портленда из города, всегда боровшегося за то, чтобы не уйти на дно залива Каско, в город процветающий, творческий и безопасный началась в 1970-е и финансировалась по большей части из федеральных средств через «казенные пироги», госсубсидии на местные проекты, недовольство которыми выражают едва ли не все, кроме тех, кто греет на них руки. Конгресс-стрит обзавелась мощеными тротуарами, помолодел Старый порт, муниципальный аэропорт стал международным джетпортом, что по крайней мере звучит футуристически, пусть даже в последнее десятилетие и невозможно улететь напрямую в Канаду, не говоря уже о других, не находящихся в непосредственной близости местах, отчего наименование «международный» теряет свой смысл.
В последние годы глянец Старого порта несколько потускнел. Эксчендж-стрит, одна из самых прелестных улиц города, пребывала в промежуточном состоянии. «Букс этсетере» исчез, «Эмерсон букс» готовился к закрытию, поскольку владельцы решили отойти от дел, и во всем районе мог остаться единственный книжный магазин «Лонгфелло букс». Ресторан «Уолтер», где я бывал со Сьюзен, моей покойной женой, и Рейчел, матерью моего второго ребенка, закрыл свои двери, готовясь к переезду на Юнион-стрит.
Но Конгресс-стрит все еще держала первенство по части чудаковатости и эксцентричности как небольшой фрагмент перенесенного на северо-восток техасского Остина. Вполне приличная пиццерия «Отто» допоздна предлагала вкусную пиццу, а к разнообразным галереям и букинистическим магазинчикам, виниловым аутлетам и торговым точкам «Фоссил» добавились магазин, где продавались комиксы, и новый книжный «Грин хэнд», с музеем криптозоологии в заднем помещении, радующем сердце каждого любителя странностей и необычностей.
Ну, почти каждого.
– Что это за хрень такая – криптозоология? – спросил Луис.
Мы сидели на Моньюмент-сквер, потягивая вино, созерцая мирскую суету. Луис был одет от «Дольче и Габбана»: костюм на трех пуговицах, белая рубашка, без галстука. Несмотря на то, что говорил он негромко, старушка, которая ела суп на открытой площадке перед рестораном, посмотрела на него неодобрительно. Ее смелость не могла не вызвать восхищения. Большинство людей стараются вообще не смотреть на Луиса, разве что со страхом и завистью. Высокий, черный, он выглядел смертельно опасным.