"
- Вот демоны! - ругнулся Руне. - Якоб и Ивар. Я их знал, мы почти соседи.
Парни помолчали, думая об одном и том же.
- Как думаешь, где он прячется?
- С чего ты взял, что он где-то прячется?
- А по-твоему можно жить в семье и незаметно от родных тратить время не только на то, чтобы убить, но и предварительно поиздеваться над жертвой? - скептически поинтересовался Руне.
- Может, его семьи уже в живых-то нет, просто он об этом никому не говорит, - возразил Аксель. - Да и потом, - мне, например, для сокрытия, даже напрягаться бы не пришлось, я же сейчас один живу. И мало ли таких одиноких?
Блумквист сощурился:
- Только попробуй меня в гости пригласить! Сразу в полицию доложу.
- Только попробуй ко мне прийти! - парировал Аксель. - Сразу в полицию доложу.
***
Школьники немного послонялись по рынку, неторопливо разглядывая проходящих мимо людей. Аксель закупил провизии на несколько дней вперед, и на этом прогулка закончилась - вновь начался дождь, да и гулять с тяжелым мешком было не слишком приятно. Условившись встретиться на следующий день, друзья разошлись по домам.
Аксель не слишком переживал о том, что приходится снова возвращаться в одинокий и пустой дом - он уже придумал себе занятие. В тайнике под кроватью у него лежал самодельный метатель, и в сложившихся обстоятельствах было просто глупо им не пользоваться. Конечно, придется значительно упростить конструкцию, оставив возможность только одного выстрела, зато сильно уменьшится размер, и выстрел произойдет наверняка... По крайней мере, Аксель был уверен, что так будет. В нынешнем состоянии устройство не срабатывало два раза из трех, и еще оставался шанс, что оно взорвется прямо в руках.
Он уже подходил к дому, когда заметил на другой стороне улицы одинокую, понурую девчонку, которая сидела на ступеньках дома, опустив голову, и роняла на камни мостовой редкие слезинки. Аксель никогда не проходил мимо женских слез - не так его воспитывали. Но сейчас ему почему-то очень захотелось именно пройти мимо, постаравшись, чтобы девочка его не заметила. Он даже остановился, замер, не понимая, откуда в нем вдруг такое пренебрежение, чуть ли не трусость. Постояв так несколько секунд, и так и не разобравшись в своих желаниях, он тряхнул головой, и решительно зашагал к юной барышне. "Совсем рехнулся уже с этими одержимыми", пробормотал он себе под нос.
Он остановился возле ребенка, и, пересилив себя, вежливо спросил:
- Какое горе у вас, гратта?
Девочка вздрогнула и подняла голову, уставилась на него блестящими глазами, торопливо отерла дорожки слез со щек.