- То, что ты говоришь, Аникита свет Иванович, весьма разумно, только помнишь ли ты что я шведскому королю зять и стою за то чтобы на престол московский выбрали королевича Карла Филипа?
- Помню, чего же не помнить, только я еще помню, что ты говорил, что для свейского короля главное, чтобы Жигимонт польский или сын его Владислав в цари не попали. А еще я помню, что ты предрекал, что выберем мы природного государя из своих. И даже сказал, что это будет сын боярина Федора Никитича Романова, который сейчас в плену у поляков.
- Кто в плену, митрополит тушинский Филарет, или сын его?
- Да оба, только один у Жигимонта, а другой у гетмана Гонсевского в Москве.
- Ну, ладно, уговорил черт языкатый! Только мне, как ни крути, надо хоть весточку отослать.
- Надо так надо, это сделаем.
- Эй, господин Шерстов, - снова встрял в сватовство я, - ну покажи честным людям невесту, чтобы не думали, что ты худой товар сбагриваешь.
На лице дворянина было явственно написано - "чего ты там ирод заморский не видел", но теме не менее он сдержано поклонился и велел слугам привести дочь. При этом он просил "дорогих гостей" не судить ее строго ибо "мала и неразумна". Обычай такой что ли? Тем временем в горницу ввели невесту в сопровождении мамок. Как то так случилось что разглядеть ее раньше у меня не получилось. Из воды я тащил мокрую с перепачканной физиономией девчонку, лица которой толком и не разглядел. Не до того было. Теперь перед моим взором предстала довольно статная девица, с правильными чертами лица. Голова покрыта богато изукрашенным кокошником, так что волос и не видно, однако коса - девичья краса на виду. Вообще, косы у русских девушек в этом времени это что-то с чем-то. Если в моем прошлом времени длинными у прекрасной половины человечества волосы считались, если опускались чуть ниже плеч, то в семнадцатом веке нормой была коса до пояса. У дворянской дочери коса соответствовала самым высоким стандартам, толстая чуть не в руку толщиной и длиною, ну не до пола, но существенно ниже того места на котором невесте сидеть не полагалось в присутствии столь высоких гостей. Глаза, как и положено воспитанной девушке, опущены долу, во всю щеку румянец и что-то подсказывало мне, что это не косметика. Поклонившись гостям, она на мгновение подняла взор, и я чуть не ахнул. Из воды я, как в сказке, тащил лягушку, а сейчас в горницу вплыла белая лебедь.
- И когда же этот змей литовский успел такую красоту разглядеть? - тихонько спросил я Аникиту. - Ведь не прогадал аспид заморский!
На следующий день мы двинулись из владений Шерстовых в сторону Ярославля, навстречу второму земскому ополчению, которое вели к Москве князь Пожарский и Кузьма Минин. Путь был впереди не близкий, и я чтобы скоротать время сочинял в голове письма. Писем надо было написать много. Во первых королю Густаву Адольфу, что не говори, а я у него на службе. Затем, конечно, принцессе Катарине, обрадовать что муж нашелся. Ну, и наконец, в Новгород Климу, чтобы, не мешкая собрал мой личный регимент и, прихватив все положенное для комфортного существования особы моего ранга, отправлялся на встречу ко мне. А то мое высочество поистрепалось до последней крайности, стыдно людям показаться.