Собрав всех лошадей, мы погнали небольшой табун к ближайшей речке. Конечно, для опытного следопыта не составит труда отличить, где прошел конь с седоком, а где пустой. Но мы не собирались облегчать преследователям жизнь и решили, как следует запутать следы. Речка была не велика, скорее большой ручей и мы некоторое время и по руслу, потом, отпустив всех коней, кроме навьюченных припасом повернули на юг. Почему на юг? Ну, а что подумают лисовчики, когда обнаружат что я сбежал? Разумеется, что я направлюсь на север к шведам. Вот пусть так и думают.
Проскакав остаток ночи и половину следующего дня, делая остановки лишь чтобы пересесть на заводную лошадь, мы остановились на привал. Не знаю когда пан Муха-Михальский обнаружит что случилось в его тайном убежище, и что при этом подумает, а только сдается мне что лучше во время этого быть где-нибудь в другом месте.
Я надеялся уйти от лисовчиков как можно дальше и вернуться домой через Польшу. В конце концов, на мне не написано что я герцог Мекленбургский, а в лицо меня знает не так много поляков. Можно конечно было попробовать податься ближе к Москве, а оттуда уже вернуться в Новгород, но по здравому рассуждению я отмел этот план. Шансов что меня в моей рейтарской форме поднимут на вилы селяне было куда больше, чем, что я встречу Аникиту с Анисимом, и они помогут мне в благодарность за прежнее.
Отдохнув немного и наскоро перекусив, я, прежде всего, обшарил седельные сумки. Как я уже говорил, в одном из свертков была винтовальная пищаль. К сожалению это было единственное огнестрельное оружие, оказавшееся при мне. Ну, нет-так нет, а что с холодным оружием? Увы, если не считать захваченного оружия лисовчиков, все что у меня было это шпага Болеслава, которую я ему когда-то подарил. Приглядевшись, я понял что это та самая шпага, которой я, точнее принц до моего попадания в его тело, убил несчастного Рашке младшего. "Вот же черт" - подумалось мне, - "я опять в лесу с этой чертовой шпагой, только нет ни Фридриха, ни Марты, ни пистолетов с аркебузой". Но времени предаваться скорби не было, и немного передохнув, я решил что пора ехать дальше, но посмотрев на литвина, понял что с ним что-то не так. Лицо Казимира посерело и его кажется лихорадило. Вот и что теперь делать с раненым лисовчиком, везти его привязанным к седлу? Милосерднее было бы просто убить. Бросить здесь? Но теперь он мой человек. "Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным" - подумалось мне, и я пошел рубить жерди, чтобы соорудить нечто вроде носилок. Работая я напряженно думал, куда же направить свой путь дальше. По моим прикидкам мне следовало пройти севернее Смоленска, где сейчас стояла королевская армия. Особо встречаться с ними мне не хотелось. Пусть меня не опознают, но одинокий немец с лошадьми может вызвать недоуменные вопросы, а то и желание ограбить. Увы, карты у меня не было, впрочем, карт в моем понимании в это время вообще почти нет. Нарубив жердей, я стал сооружать носилки, которые привязал между двух заводных лошадей. Получилось довольно неказисто, но вполне надежно. Взгромоздив в сооружение раненого я собрался было следовать дальше, но тут меня окружили гайдуки во главе с каким-то богато одетым паном. Надо было что-то делать и я не нашел ничего лучше, как выхватить шпагу и закричать во все горло на ломаном польском: