С детства не переваривал подобные сцены. И в книгах, и в кинофильмах. Тогда, пацаном, я всей душой ненавидел средневековую инквизицию. Этих тварей, что с именем господа на губах сжигали невиновных людей на своих очищающих кострах. Я мечтал стать сильным, ворваться на площадь на коне, разогнать толпу и побросать всех этих уродов в костер! А потом стоять и смотреть, как они там горят. И вот сейчас тот самый миг — миг исполнения той детской мечты, но… Это другой мир. Тут если кого-то и сжигают, то, как правило, по делу. Некромант, натравивший на баронский замок нежить, должен подохнуть! «Это правильно…», — подумал я и, загнав поглубже захлестнувшую меня ярость, внимательно оглядел происходящее на площади действо.
И все-таки местные в корне отличаются от жителей нашего Средневековья. Там подобное зрелище собирало тысячи зевак, а тут на площади только солдаты. Два десятка. И судя по их хмурым лицам происходящее не вызывает у них особого восторга. Наскоро сколоченный помост. Высокая куча хвороста со столбом. Привязанная к нему девчонка затравленно озирается по сторонам и что-то мычит. Говорить ей мешает кляп. В широко распахнутых глазах отчаяние и ужас. Над площадью висит гробовая тишина. На помосте монах в серой рясе с уже горящим факелом в руке.
Сотник Арвид — высокий скуластый мужик, сложив перед грудью руки, стоит напротив и мрачно смотрит на начинающуюся казнь. Рядом четверо в серых рясах. Двести восьмидесятые — двести пятидесятые уровни. Старший по имени Гунтард что-то негромко говорит стоящему рядом с ним монаху.
— Именем своего бога… — бесцветным голосом произносит палач, медленно идет к привязанной жертве … и тут словно пелена спадает с моих глаз. Ники служителей Мирта краснеют, меняются их имена. Гунтард вдруг становится Г’Унтардом. Отрекшиеся! Но как, мать его?! Максимальная защита от ментала позволяет мне видеть практически любую личину, — мелькает в моей голове в тот момент, когда я прыжком ухожу на помост и ударом сапога отбрасываю лжесвященника от наваленной вокруг столба кучи хвороста.
— Это отрекшиеся! За Ингвара!
Ледяной клинок проходит по лежащему на досках сероряснику критом, сбивая больше половины процентов его ХП, еще удар — его тело дергается и вместе с предсмертным хрипом на губах монаха пузырится кровавая пена.
Лязг стали на площади. Мне в бок прилетает стрела. Сука! Кан, метнувшись вперед, сшибает двух поднимающих арбалеты бойцов. Арвид, заметив полоски на моём лице, выхватывает меч и резким движением сносит голову одному из стоящих рядом отрекшихся.