– Кому и знать, как не тебе. А Марсель в международных делах вес имеет не меньше Максима, или, во всяком случае, близко к этому. И связи в Европе у него такие, что и Литвинов может позавидовать. Вот во внутренней политике он – ноль, и целиком зависит от благосклонности наверху, точнее, от желания его использовать. Это тоже учитывай. Пока – он наш человек, и очень полезен, но доверять ему на сто процентов я бы не стал. Как и Максиму… – последние слова Трилиссер пробормотал себе под нос, но явно с таким расчетом, чтобы я все услышал.
В покинутом мною времени о Розенберге, каюсь, я ничего не слышал. А вот о Литвинове приходилось читать всякое. Всё на веру я брать не собирался, но что у Литвинова была своя игра – это можно было понять вполне определенно. Чему удивляться? Что, у нас в ВСНХ, или в Госплане, да в том же Политбюро дело обстояло иначе, нежели в НКИД? Да не смешите мои тапочки…. Зубры там подобрались ещё те, у каждого свой шлейф связей и предпочтений, и каждый желает свою партию исполнять. А мне во всем этом лавировать приходится, чтобы не стерли в порошок. Да, я и сам фигура не маленькая, но с этими мне в лоб не тягаться.
Тем временем солнечные лучи разбудили, похоже, не меня одного. Первым заворочался на нижней полке Лёнька, на что чутко отреагировала Лида, тут же открыв глаза и свесив голову вниз. Так, похоже, наступает пора для общей побудки…
Что же, будем вставать, – и занимать очередь в вагонный туалет, если она там уже образовалась.
Очередь была – но длиной всего лишь в одного человека, так что пока Лида вставала, одевалась, поднимала и одевала детей, очередь наша как раз и подошла. Жена пошла с Надюшкой, а я, следом за ней — с Лёнькой. Нафыркались и набрызгались детишки изрядно, но все дела были сделаны, ручонки и мордашки умыты и вытерты вафельными полотенцами, зубы почищены. Теперь надо подумать и о завтраке. На этот случай Лидой была припасена жареная курица, свежие огурчики и помидорчики, и по сваренному вкрутую куриному яйцу на брата, и соль в бумажном фунтике, полкаравая подового хлеба, и на десерт — по груше. А чай (для которого имелось сдобное печенье) к этому вагонному пиршеству нам предоставил проводник. Как и положено – в дефицитных по нынешнему времени тонкостенных стаканах, а не в граненых, что подавали в поездах попроще, в фирменных мельхиоровых подстаканниках с буквами НКПС и изображением мчащегося паровоза, исполненным с резким сужением перспективы. Идеологическую нагрузку у этих подстаканников несла разве что звезда на лбу паровоза.