— Вот запрыгнул наш Философ на своего любимого конька! — сердито поморщился Петька. — Ты хоть сам понял, о чем теперь сказал? Лучше бы к моим словам не придирался. Я, как Николай Федорович в таких случаях говорит, в институте благородных девиц не обучался. Могу что-то и не совсем по литературному сказать. Но понять, то ты понял, о чем я говори?
— Понял, конечно. Но…
— Вот и не пытайся показать себя умнее других. Можешь что-то по делу сказать — говори. Не вынуждай себя упрашивать. А не можешь, то лучше помолчи, а меня за язык не хватай. Не о красоте моей речи мы сейчас рассуждаем.
— Да я что? Я — ничего. Я — как все…
— Ты бы лучше не «как все», а действительно подумал головой, покумекал бы, да и посоветовал бы, как всем доказать очевидный для нас факт. Книжек больше всех читаешь. Вот и используй свои знания на хорошее дело! А то только философию свою разводишь. Тоже мне, Хвилософ!..
Лучше бы Петька свою гневную речь сделал хоть чуть-чуть короче. Хотя бы — на несколько последних предложений. Тарас на него разозлился. В тот вечер он больше и слова не сказал. Только обиженно сопел, да изредка искоса посматривал на своего обидчика.
Мальчишки еще долго сидели бы вот так на лавочке возле Петькиного дома, изредка поглядывая друг на друга, если бы не Мишка. У него так часто бывает. Скажет что-то, вроде бы ничего не значащее, и смотрит на тебя невинными глазами. Будто примеряется, в состоянии ли ты постичь всю глубину его мысли? Так и тогда было.
— А не «купить» ли нам бабку Скребкову?
— Г-ги! — не удержался Олесь, привыкший больше помалкивать. — Да она что, товар какой-то, что его в магазине купить можно? Ты больше ничего придумать не мог? Чтобы еще смешнее было?
— А мне кажется, что Мишка о деле говорит…
Петька так треснул Мишку по плечу, что тот чуть с лавочки не свалился.
— Чего дерешься? — обиделся он на бригадира. — Мог бы просто «спасибо» сказать. Я ведь на премию не напрашиваюсь…
— Извини, Мишка, — смутился Петька. — Это я от радости. Не обижайся! Лучше уж меня ударь!
— Еще чего? Что я, драчун какой-то? Хватит в нашей компании и одного такого. Который эмоции свои сдерживать не научился…
— Ну, чего ты? Я ведь извинился.
— Извинился, извинился… — передразнил его Мишка. — Не протягивай руки, вот и извиняться не надо будет.
— Да хватит вам уже извиняться! — снова не выдержал Олесь. — Если я чего-то не понимаю, так объясните. И мне, и всем остальным. А то мы так всю ночь просидим. А завтра на работу идти.
Петька весело подмигнул Мишке и, обняв товарищей за плечи, тихо что-то зашептал. Будто их кто-то подслушать мог. Не мог, конечно. Ведь поблизости никого не было. Но так — интересней…