Голощекин вошел в кабинет и остановился на пороге.
— Привет, — сказал он. — Не ждала? — И тут же спросил озабоченно: — А ты чего бледная такая? Или свет так падает?
— Бледная? — Марина пожала плечами и попыталась улыбнуться. — Наверное, потому что не выспалась.
Никита приблизился к ней, поцеловал в лоб:
— Хочешь, договорюсь, чтобы тебя подменили?
— Не надо. Я лучше сегодня пораньше лягу. — Марина села за стол, пододвинула к себе карточку. — Ты просто так зашел?
— Да хотел узнать, как там самоубивец наш. По дороге в палату заглянул — вроде спит.
— Он справится. Не переживай.
— Я в коридоре Аннушку встретил, она сказала — Столбов заходил навестить. — Голощекин внимательно посмотрел на жену и уточнил: — Васютина в смысле.
— Я знаю, — спокойно сказала Марина.
— Нет, ты все-таки бледная. Душно у вас тут, проветрить бы надо. — Голощекин открыл окно и выглянул во двор. — Ты сейчас очень занята?
— А что?
— Может, погуляем минут десять? Смотри, красотища какая на улице! Теплынь…
Марина отрицательно покачала головой:
— Мне нужно историю болезни заполнить.
— Пойдем, пойдем. — Голощекин направился к двери, приоткрыл. — Пройдемся, поговорим. Нам ведь есть о чем поговорить?
Марина нерешительно выбралась из-за стола и, не глядя на мужа, вышла в коридор.
— Анна Павловна! — окликнула она санитарку. — Я отлучусь ненадолго. Если что — позовите, я буду рядом.
Никита шагал быстро, и Марина, едва поспевая за ним, пыталась понять, о чем он собирается с ней говорить. В том, что это будет не просто прогулка на свежем воздухе, Марина не сомневалась ни секунды.
Голощекин неожиданно остановился и резко повернулся к жене. Неодобрительно поцокал языком.
— И дышишь ты тяжело, — сказал он. — Марина, с тобой все в порядке? Может, не стоит тебе в таком состоянии столько работать? Давай поговорю с начальством, пусть найдут еще одного врача — на подмену.
Марину окатило холодной ознобной волной. Он знает. Откуда? Никто не мог ему сказать, никто. Девчонки не в счет — они и под пытками не выдадут Голощекину ее тайну. А он все равно знает. Потому что он всегда про нее все знает, чувствует каким-то шестым, восьмым, десятым своим чувством.
— Ты напрасно за меня беспокоишься, — сказала Марина. — Я здорова. Просто устала.
— Ну смотри.
Голощекин достал папиросу и закурил. Сизое вонючее облако понесло ветром прямо на Марину, и Никита старательно замахал рукой, отгоняя от ее лица дым. И это демонстративное движение вместе с дымом развеяло последние Маринины сомнения.
— О чем ты хотел со мной поговорить? — спросила она.
— О Столбове. — Никита затянулся и, повернув голову, выдохнул дым в сторону, но взгляд его при этом остался нацелен на Марину. — Неприятности у него, знаешь?