— Думаете, увечья, полученные за убеждения, менее болезненны?
— Я не пробовал, — развёл руками Золотце, — но мировая художественная культура на моей стороне.
— Может, вы с ней и правы, — пробормотал господин Приблев, а затем вдруг выдал улыбку: — Адреналиновый выброс, да… Но утверждают же, что психологический фактор на его уровень влияет, иногда значительно. Понятия не имею, так это или нет, я недоучка, — и заулыбался совсем уж легко.
Тут, знаменуя собой налаживающуюся жизнь, подоспел парижский чай.
— Это, собственно, чай, горячий коньяк и цедра, — пояснил Золотце, — вам не повредит. А что касается человека в лечебнице… Знаете, я бы напечатал листовку со словами поддержки. Не ему лично, а всем тем неизвестным, которым досталось. Вряд ли их много, но если даже непосредственно в нашем кругу задело господина Коленвала, следует предположить, что и другие прецеденты имеются. И они заслуживают — как минимум! — посвящённой им листовки.
— Потрясающий напиток, — пригубил господин Приблев и наконец расположился на диване поуютней. — И затея ваша хороша, я не задумывался о проблеме в таком разрезе — всё в угрызения совести ушло. Но не можем ли мы сделать для пострадавших нечто большее?
— Да как бы вам сказать… — Золотце сообразил, что закуривать первым невежливо, и протянул господину Приблеву портсигар. — Даже мы с вами — люди отнюдь не бедные. Тот же господин Гныщевич распоряжается всем метелинским заводом, а у графа Набедренных — полудюжина верфей. Совершенно очевидно, что можно было бы учредить, ммм, некую благотворительную кассу, фонд. Но тут-то я и умолкаю, потому что силюсь-силюсь, а всё равно не представляю, как…
— Как сделать так, чтобы нуждающиеся узнали о существовании такой кассы, а Охрана Петерберга — нет? — господин Приблев снял свои жёлтые очки и оттого приобрёл подлинно потерянный вид. — А с другой стороны, тут кто бы ни узнал — всё равно плохо. Если предоставить людям возможность получать дотации ни за что, вы понимаете, что начнётся? Каждый второй будет кричать, что его пытали, убивали и лишали крыши над головой. И нам придётся эти крики как-то верифицировать, буквально расследовать. Нет, благотворительность тут — схема нежизнеспособная.
О благотворительности Золотце заикнулся, конечно, не всерьёз, а чтобы хоть как-то подбодрить господина Приблева. Всерьёз разглагольствовать о таких вещах по меньшей мере странно: благотворительность — прерогатива тех, кто находится над ситуацией. Не столько даже богатых, сколько благополучных, умудрённых и понимающих, как же выглядит эта хорошая жизнь, на приближение которой и жертвуются средства.