Но потом помотал головой:
– Нет. Сестра нарочно от людей в лес ушла, и вятичам сперва пришлось бы ее там сыскать. А если Ярко мою волчицу ночью в грозу в чужом лесу поймал бы, то о нем надо песни слагать, как… как о самом Радомире Волкашиче!
И быстро пошел догонять бойников.
Заодно с Красовитом поднялась и его дружина, так что из Щедроводья выступил весьма внушительный отряд. Лютомер привел людей на опушку леса и послал прочесывать, рассыпавшись цепью. Буря погуляла знатно: везде валялись сброшенные ветром обломанные ветки, кое‑где даже целые стволы, еще в облаке свежей, не успевшей увянуть листвы. Тропинки почти скрылись под сорванными листьями.
Красовитов отрок Гостей нашел в ореховом кусте помятый венок. Все, кто был неподалеку, сбежались посмотреть, но как понять – чей? Может, Лютава потеряла, а может, с девичьих игрищ остался.
Искали, забираясь все глубже в лес. Давно позади остались лядины, прорезанные тропками. С трудом продираясь через густые заросли, а порой и через бурелом, отроки высматривали… сами не зная чего. Даже зоркие бойники, привыкшие искать в лесу след, не находили ни малейших признаков своей сестры…
И все‑таки нашел ее Красовит. Деревья вдруг расступились, впереди показалась неровная поляна, обрамленная обгорелыми корягами и головнями, покрытая незрелой, едва отцветшей рожью. Здесь, где лядины сменились настоящим лесом, какой‑то из близживущих родов выжег и засеял новую делянку.
И почти посередине делянки в глаза бросилось что‑то крупное, белое. Три‑четыре голоса разом охнули от неожиданности: показалось, это птица‑лебедь. И только Красовит сразу узнал этот худощавый стан и бросился бежать прямо по росткам.
На поле лежала Лютава, сжимая в руках что‑то довольно большое. Остановившись рядом, Красовит с изумлением увидел, что она держит сноп спелых ржаных колосьев, перевязанный вместо обычного соломенного жгута тканым поясом. Глаза Лютавы были закрыты, руки исцарапаны, распущенные волосы спутаны и полны травинок. Сорочка вся вымокла – не то от ночного дождя, не то от утренней росы.
И не сразу он решился коснуться ее. От нее веяло чем‑то нездешним настолько ясно, что ощутил даже не слишком чувствительный к таким вещам воевода. Да живая ли она?
С десяток его отроков столпились вокруг, но подойти ближе никто не решался. Красовит махнул рукой, чтобы сбегали позвали Лютомера, а сам наклонился, вгляделся в лицо лежащей. Нет, вроде дышит.
– Эй! – Он взял ее за плечо. – Ты жива?
Лютава открыла глаза так резко, что он от неожиданности отшатнулся; она подскочила, а Красовит безотчетно вновь подался ближе и схватил ее за руки. Лютава рванулась, но он держал крепко. Тогда она вдруг замерла и расслабилась, будто по‑настоящему очнулась только сейчас.