Впрочем, что я мучаюсь в догадках? Сейчас приеду к этому Петру Грибову, вручу ему записку, пусть сам разбирается в предсмертных желаниях своей подруги.
Лишь подойдя к нужному мне дому, я поняла, что сейчас должна буду не просто передать записку. Это не тот случай, как если бы я случайно разговорилась с женщиной в парке на лавочке, и она меня попросила:
— Я, пожалуй, еще немного побуду здесь, а Вы, не будете ли так любезны, передать моему Пете, что бы он принес мне сюда «цезаря в тесте»? Вы ведь все равно будете идти мимо. Я сейчас ему напишу.
— Да, конечно.
А потом:
— Петя! Вот Вам записка!
— Ой, спасибо Вам большое, даже не знаю, как Вас и благодарить.
— Ну что Вы, не стоит благодарностей.
И, мило улыбаясь, разойтись, довольными друг другом. Сейчас я должна буду сообщить Петру Грибову страшную новость о гибели близкого ему человека. Наверняка, он еще не знает об этом. И провел бессонную ночь в тревожном ожидании.
Найдя нужную мне квартиру, я стала перед ней в нерешительности. Но делать нечего, надо действовать до конца, раз уж ввязалась в эту историю. И я нажала на кнопку. Потом ещё и ещё, но внутри никто никак не реагировал. Тогда я постучала в дверь согнутым средним пальцем. И она слегка приоткрылась.
«Ну вот, опять начинается!» — испуганно подумала я, и меня привычно обдало холодом. Но все же я вошла во внутрь.
— Петр Грибов! — позвала я.
Тишина.
— Эй, Цезарь!
Тихо.
— В тесте, — шепотом добавила я.
Справа была кухня. Я её, как говорится, терпеть ненавижу! Это для меня — комната пыток, но я люблю рассматривать такие помещения у других людей. Интересно ведь, как они приспособились к этому кошмару. Да-а, кухня меня порадовала! Здесь было всё перевернуто кверху дном. На полу валялись всякие баночки, скляночки, коробочки, ящички и очень живописно рассыпанные мука, сахар, крупы и прочее. Не иначе тут буйствовал доведенный до отчаяния невкусной едой скромный семьянин или же здесь… что-то искали. В зале картина погрома выглядела красочнее, с элементами одежды. Но не это бросалось в глаза. На диване лицом вниз лежал мужчина, одетый в темно-синий костюм, без обуви, в черных носках.
«Спит!» — мысленно произнесла я уверенным тоном, настойчиво убеждая себя в этом. Я приблизилась к нему и дотронулась до плеча.
— Вы — Грибов? Вам записка.
Если бы он сейчас вдруг повернулся и сказал: «А! Давайте сюда», я бы, наверное, испугалась гораздо сильнее. Но он не шевельнулся. Я потянула за плечо и посмотрела на него. На меня уставились вытаращенные стеклянные глаза на одутловатом багрово- синем лице.