– Значит, родственник из Штеттина, Эрих, инвалид.
– Яволь!
– У тебя хороший немецкий, как у берлинца. У американцев в подразделениях переводчики есть, имей в виду, постарайся без акцента говорить, если из Штеттина.
– Учту.
Легли спать. Утром поднялись одновременно. Снова попили чаю с хлебом. И чай жидкий и хлеб тонюсенькими кусками, только чтобы желудок не сосало, а сытости никакой. После скудного завтрака Василий рюкзак потрепанный вынес, горловину развязал.
– Я сверху старую мужскую одежду положил, вдруг досматривать будут. Но если прикажут вытряхнуть все, ты засыпался. Оружия, как я понимаю – нет?
– Командование приказало не брать и союзников не трогать во избежание международного скандала.
– Оно понятно. Когда выходишь?
– Прямо сейчас.
– Тогда ни пуха ни пера.
– К черту.
Василий вывел Игоря через черный ход. На улицах народу мало, люди стараются без нужды американцам на глаза не попадаться. Периодически проносились джипы с «джи-ай», как назывались пехотинцы США. Никем не остановленный, Игорь выбрался из города, сразу за ним перекресток с указателями. К Дрездену дорога прямо ведет. По обочине редкой цепью беженцы бредут с многочисленной поклажей – чемоданы, рюкзаки, сумки, некоторые коляски детские катят, но вместо детей – имущество. С ревом по шоссе проезжали грузовики, проносились джипы. Солдаты на беженцев не обращали внимания, как будто немцев не было. Игорь мысленно Василия поблагодарил. Он на обочине не один, внимание не привлекает. А когда к Кемнице от советского сектора шел, был в одиночестве. И никто не досматривал, не обыскивал. А сейчас при нем важные документы. Почти на каждом перекрестке к беженцам присоединялись новые скитальцы. Игорь ни разу не видел автобуса или гражданского грузовика с людьми. Даже когда пересекали железную дорогу, не проходили по ней поезда и паровозных дымов не видно, хотя они заметны за много километров. Похоже, транспортное сообщение оккупационные власти не наладили, а союзники здесь не первую неделю. Перед разрушенным городом, где только окраины уцелели, контрольно-пропускной пункт.
Несколько солдат стоят редкой цепью поперек шоссе, лениво поглядывают на беженцев, жуют жвачку. За спинами висят карабины Гаранда. Сбоку, на обочине, на раскладном стульчике сидит офицер, стеком играет. Упущение у Игоря было, не знал он званий американских. Мимо солдат прошел, не поднимая головы, смотрел в землю, плечи безвольно опустил, дабы показать, насколько опечален он и морально раздавлен ситуацией. Повезло, не остановили, хотя многих мужчин останавливали. Женщины и дети проходили свободно. Половина пути пройдена. Есть хотелось. На ужин два кусочка хлеба, на завтрак кусок, а Игорь привык утром есть плотно. Неизвестно, как день сложится. На ближайшем перекрестке направо повернул, шоссе почти такое же, а людей намного меньше и все бредут к Дрездену, один Игорь от города. Любому разведчику известно, что скрыться легче в толпе. Или вещь прятать среди подобных, даже на виду, тогда в глаза не бросается. И как накаркал. До своих десяток километров остался, когда на перекрестке КПП. Палатка армейская, на дороге три солдата и джип. Игорь обратил внимание, что американские подразделения насыщены автотранспортом. Причем, в отличие от советских или немецких военнослужащих, ездят в джипах только по двое. Влево поворот и дорога вела к городскому аэропорту, а прямо – к деревне и далее к реке, за которой уже советский сектор. Между деревней и рекой лес рукотворный, где все деревья по линеечке, рядами, с просеками. Игорю одного взгляда хватило, чтобы мгновенно все ухватить. Для разведчика жизненно важно определиться. Конечно же, на Игоря, идущего против движения, обратили внимание. Солдат остановил его, бросил по-немецки: