Млада остановилась у дома Ратибора и почти выпала из седла, но удержалась за узду взмыленного Янтаря. Покачиваясь, она подошла к воротам и ударила в калитку кулаком. Та оказалась открыта. Млада, будто через толщу воды, еле передвигая ноги, прошла по двору. Невысокое, в три ступени, крыльцо показалось непреодолимой преградой.
Навстречу ей спешно вышел Ратибор. Схватил за плечи.
Захлёбывался в лае сторожевой пёс.
— Там твой сын, Ратибор… Он хочет убить моего пленника.
Млада почти повисла на крепких руках старосты, цепляясь пальцами за его рубаху. Слабая, отвратительно и непростительно самой себе.
— Я знаю. Мальчик у меня, — как будто издалека проговорил Ратибор и крикнул в избу: — Переслава!
Слава богам — пусть имён их она не помнит — мальчишка добрался. Он не сбежал. Млада обмякла и начала оседать на пол в сенях. Что-то чужое с новой силой заворочалось внутри, распустило щупальца, охватывая нутро холодом и пустотой. Что-то, что не сулило освобождения и требовало подчиниться. Голову будто опустили в кипящий котёл, мышцы пронизало болью.
Млада сжала зубы, и упасть окончательно ей не позволили только руки старосты.
Как и кто унёс её в избу, она уже не видела.
* * *
Мысли путались. Вот одна промелькнула вдалеке, не позволив даже ухватить себя за хвост. И другая, ещё призрачнее предыдущей. Неразборчивым шумом пронеслись в стороне чьи-то голоса. Мазнул по векам свет. Ещё раз. Сотни ярких пятен скользили по лицу мягким, почти неощутимым теплом.
Млада лежала, но твёрдая постель под ней почему-то покачивалась и слегка тряслась. А скоро стал слышен стук колёс и копыт по засохшей, разбитой колеями дороге. Голоса стали чётче. Один из них был странно знакомым и почему-то поселял в душе спокойствие. Млада пыталась вникнуть в этот умиротворяющий рокот, хоть и не понимала слов. И будто покачивалась на волнах.
Раны приятно молчали. И, по сравнению с этим, то, что во рту пересохло — даже язык прилип к нёбу — казалось незначительной мелочью. Млада осторожно пошевелила рукой и поняла, что накрыта тёплым покрывалом. Кто-то зашебуршал рядом.
— Глянь! Кажется, она очнулась.
Другой голос. Как будто мальчишеский. Чей же? Она определённо где-то уже слышала его, да так много, что сейчас он даже слегка раздражал.
Телега остановилась. Горячая шершавая ладонь прикоснулась ко лбу. Слишком тяжёлая — вот-вот затрещит череп. Млада дёрнулась, пытаясь её сбросить, и снова провалилась в забытье.
Ещё несколько раз она приходила в себя. Один — когда лес, видно, сменился лугом. И от этого показалось, что в глаза воткнули раскалённые прутья. Таким ярким стал свет. Она снова хотела попросить пить, но не сумела даже разлепить губ.