Возможно, большинство репортеров пошли навстречу инспектору Квину, потому что испытывали к нему уважение и доверие. Некоторые из них, вероятно, имели наготове весьма ядовитые заметки, но спрятали их подальше, прочитав стряпню упомянутого обозревателя, отчасти из презрения к его политике, направленной исключительно на возбуждение ненависти в массах, отчасти из отвращения к его личности, которая выглядела и пахла как испорченные дрожжи, или же из зависти к его годовому доходу, который мог подсчитать только компьютер. Короче говоря, каковыми бы ни были их побуждения, все репортеры оставили безымянного обозревателя в одиночестве на не отмеченном на карте рифе, понявшего наконец, что сенсация только тогда является таковой, когда ее подтверждают коллеги. Утренние издания разнесли в щепки его сенсацию, как ураган — утлое суденышко.
Ибо все газеты, включая его собственную, сообщили, что Майра покончила с собой, поэтому Джон Хенри Уолт освобожден из заключения, Эмили погибла в результате несчастного случая, а в деле Роберта достигнут такой прогресс, что ареста можно ожидать с минуты на минуту.
Ни одна из этих новостей не поступила официально — с Сентр-стрит.
* * *
Так как никто не может длительное время пребывать в состоянии страха, гнева или растерянности, сохраняя при этом способность логически мыслить, Эллери позволил себе короткий момент беспечности. Возможно, виной тому было солнце в волосах Энн Дру, которая вместе с Томом Арчером прогуливала щенка по Йорк-Скверу. Позже Эллери говорил, что, если бы кто-нибудь из этих троих отсутствовал, он не сделал бы такой ужасной ошибки.
— Квин! — воскликнул Арчер. — Знаете, что она намерена делать?
— Доброе утро, — поздоровался Эллери с Энн Дру. — Доброе утро, Боб, — сказал он собаке, после чего обратился к Арчеру: — Сначала объясните, о ком из этих двух леди вы говорите.
— Ее зовут не Боб, а Гоб, — поправил Арчер. — Она собирается вместе со мной приводить в порядок коллекцию! Как вам это нравится?
— Гоб? А, облизывать марки!
— Да не Гоб, а Энн! Она согласилась остаться в Йорк-Сквере и работать со мной, а душеприказчики в банке назначили ей жалованье.
— Вы в самом деле жаждете заняться облизыванием марок? — спросил у девушки Эллери, мысленно говоря себе: «Господи, с каким удовольствием я превратился бы в светло-голубую шестипенсовую марку Гамбии выпуска 1869 года!»
— Эти марки не нужно облизывать… — снисходительно начал Арчер.
Энн Дру улыбнулась, и ее улыбка была подобна рассвету, который, однако, тут же померк, так как она ласково прикоснулась к руке Тома Арчера.