Секретарь встал, но уходить не торопился.
– Вы хотите еще поработать, милорд? Может, распорядиться, чтобы вам принесли перекусить?
Хавьер махнул рукой.
– Займитесь уже чем-то приятным для себя. Потискайте горничную под омелой или напишите письмо премьер-министру. На ваше усмотрение. Мир не рухнет, если вы на пару часов оставите меня наедине со счетами.
У Хоскинсона дрогнула губа.
– Вся моя жизнь в работе. Я вижу смысл жизни в служении вам, милорд, – сказал он и с поклоном вышел из кабинета.
Как только за секретарем закрылась дверь, Хавьер испытал громадное облегчение. Его взгляд невольно скользнул в сторону буфета. Для бренди было еще слишком рано, но, судя по тому, как развиваются события в его доме, скоро для него не останется иных грехов, кроме пьянства.
Пьянства и флирта с девственницами.
Вернее, с одной девственницей. Которая сама с ним флиртует.
Поразмыслив, Хавьер все-таки налил бренди. Согревая бокал в ладонях, он подошел к окну и окинул взглядом свои владения.
Граф пытался сосредоточиться на том, что видел. Он не знал, как выглядит его земля в иное время года, кроме зимы. Когда Хавьер приезжал в Клифтон-Холл, трава успевала пожухнуть, а большинство растений отцвести. И все же даже сейчас усадьба выглядела ухоженной и даже по-своему нарядной. Главный садовник знал свое дело: нигде не было заметно ни опавшей листвы, ни сухих сучьев.
Хавьер вдруг подумал о том, что даже не знает, сколько людей занимается садом. А ведь ему следовало бы об этом знать. Луиза наверняка, знала бы каждого работника по имени, если бы это поместье принадлежало ей. Она знала бы, какое жалованье получает каждый из них и кому какая работа удается лучше всего. Она знала бы, чем живет каждая из семей, арендующих его землю, и каким рождественским подаркам они были бы по-настоящему рады.
Страшно подумать, сколько всего она знала и сколько всего замечала. Страшно и удивительно.
Хавьер покрутил бокал, наблюдая, как переливается маслянистый арманьяк. Терпкий запах щекотал ноздри. Нет, не выходит не думать о ней. Что бы он ни делал, чем бы ни пытался себя занять. И, как только граф подумал о Луизе, та легкость, которую он испытал, выпроводив Хоскинсона, куда-то улетучилась.
Как назвать то, что случилось между ними в библиотеке? Все эти насмешливые аллюзии с книгой: «в романе сейчас бы…», это нарочито прохладное прощание – для чего? И как это следует понимать? К чему этот подчеркнуто деловой тон, когда ее щеки пылали румянцем, а глаза влажно блестели? Для чего ей понадобилось переводить интимную близость в разряд взаимовыгодного обмена?