– Я тебе всё покажу и расскажу, сведу и с купцами, и с банкирами, и с пароходчиками, и с гужевиками. По железке прокачу! – пообещал старший брат.
Иннокентий во время разговора с усердием хлебал уху из осетрины, прислушивался к рассуждениям братьев Ивановых и понял, они его уже не берут в расчёт. «Ивановы, хоть и родня, но сейчас пекутся лишь о своём торге, – думал он, наслаждаясь ухой. – Может, это и к лучшему. А с Наумовым мы кое-что подтянем. А Елизавета, баба хваткая, не даст захиреть Сашкиному делу. Кяхта пока не заглохла. Товары справно идут Лизаньке. Дай Бог, им удачи!»
Через неделю Иннокентий Киприянович с семьёй уехал в Дудинское. Погостили у Анниных родителей, похвастались дочерью Марией и через десять дней собрались в Ананьево. К вечеру у крыльца дома Михаила Петровича появились четыре упряжки оленей. Наумов, не сходя с нарт, постучал хореем в освещённое окно. Метнулась тень. «Видно, хозяин!» – подумал Михаил Степанович и проворно соскочил с нарт, поставил поперёк оленей, затем подошёл к двери. В катухе завозились собаки, учуяв упряжки.
– Заходи, Степаныч! Ждём тебя второй день. Молодые сложили кладь. Осталось, увязать на нарты. Да ты проходи, отдохни с устатку! – открыл дверь Михаил Петрович Иванов. – А зятёк уж прилёг на покой. Сейчас поднимем.
Наумов обмёл гусиным крылом снег с бокарей, сбросил парку и вошёл в кухню. В лицо пахнуло тёплым запахом подходившего теста и подсыхающих на полатях дров. На печи стояли два вычищенных до блеска чайника, на столе у окна – ведёрный самовар.
– Эй, купец, встречай своего приказчика! – сказал тесть в проём двери спящему Иннокентию.
Заскрипела кровать, и из двери показалась взлохмаченная льняная голова Иннокентия. Он как был в исподнем, так и кинулся обнимать Михаила Степановича.
– Ну, слава Богу! Наконец вы вернулись, Иннокентий Киприянович! А то вся душа изболелась за ваше хозяйство. А тут ещё Головлёв, как репейник к заднице, пристал. Всё искал что-то. Весь товар обнюхивал и зимой, и летом. Да шиш ему! Ничего не нашёл крамольного, – рассказывал приказчик.
– Садись, Михаил Степанович, за стол! Ужинать будем да тебя слушать, – пригласил хозяин. – В письмах столько не обскажешь, как в говорке.
Сидели допоздна. Водку пили понемногу, по очереди курили, открыв дверцу печки, и неспешно говорили.
– Я, зятёк, дважды в году бывал у Михаила Степановича в гостях. Зимой и летом. У него везде порядок. Твой пятистенок ухоженный. И двор, и лабазы, и мерзлотник – любо-дорого посмотреть. И батраков научил находить себе работу! – хвалил приказчика Михаил Петрович Иванов. – Да и от Головлёва, что ни говори, а отбоярился. Как тот ни пытался ещё напакостить – не вышло. Я сам к Павлу ходил, просил, чтобы он от тебя отступился. В осерде он на тебя, Кеша. А за что – не говорит.